Константин Козлов - Алмазы для ракетчика

Впервые за несколько дней в разрывах низких туч проглянуло хмурое северное солнце. В его лучах блеклые краски тундры ожили и заиграли всеми цветами радуги. Вершина Нуорунена [1]по-прежнему находилась слева, но солнце оказалось не сзади, а справа, и это могло означать только одно: группа заблудилась. Последние дни она старательно держала курс на север, а не на запад.

Инженер устало вздохнул. Поросшая лесом гора была на своем месте, как вчера, позавчера и три дня назад. Все время они ориентировались на вершину серой громадины и все-таки сбились с пути. Где и когда именно произошла ошибка — теперь уже не важно. Компас был бесполезен с самого начала — земля здесь напичкана рудой, а также полярные сияния, магнитные бури — стрелка дрожала и вертелась во все стороны. Приходилось сверяться с солнцем и картой, для опытных путешественников задача, в общем-то, не сложная. И все-таки они потеряли верное направление, видимо, следствие усталости. Где они теперь находились, можно было только гадать.

Он обвел воспаленными глазами горизонт и заставил себя сделать еще шаг. Нужно остановиться и сориентироваться, решить, куда идти дальше, но заставить себя думать он не мог. Ходьба отняла энергию у тела и полностью сковала сознание. Мысли вертелись вокруг сбитых в кровь ног и необходимости шагать дальше. Сил не было даже на отчаяние. Вокруг одно и то же: неброский, давно примелькавшийся пейзаж: болотистая тундра под низким небом, сопки, покрытые редким лесом, сизый мох, обкатанные давно прошумевшим потоком валуны, поникший кустик голубики с прошлогодними ягодами. Сколько они уже так идут? Неделю, две? Счет времени давно потерян, здесь нет времени. Эта равнина была такой же и тысячи лет назад, когда по ней бродили мамонты и пещерные медведи.

Впереди показалась вода — прозрачная, коричневая от торфа северная речка, скорее ручеек. В пути им попадались десятки таких же. Местами речки впадали в маленькие озера — ламбы, иногда исчезали в болотах, чтобы снова появиться из ниоткуда. Ледник в незапамятные времена здорово потрудился над местным ландшафтом — перепахал его вдоль и поперек.

Остатки сознания лениво призывали заняться поисками брода, а гудящее тело молило об отдыхе. Просто рухнуть на берегу и забыться. Окрестности медленно плыли из стороны в сторону, вертелись в призрачном хороводе. Вместо четкой линии горизонта — размытая серая лента. Это шалят заплывшие от бесчисленных комариных укусов глаза. Впереди было еще что-то, расплывчатый силуэт со знакомыми очертаниями, но безразличный мозг не желал это нечто распознавать.

Что бы это ни было, оно двигалось навстречу. Его обошел напарник — такой же точно бедолага. И снова инженер ковылял вперед, медленно переставляя ноги в разбитых сапогах. Спутник вскрикнул — значит, тоже заметил — и, как лунатик, захлюпал прямо по воде на противоположный берег: жалкая, исхудавшая фигура в коробящейся от грязи одежде, протянутые вперед, как у привидения, руки.

Донесся странный шум, резкие, отрывистые звуки усиливались.

Словно сквозь туман инженер увидел, как спутник тяжело осел посреди ручья — ледяная вода свела ноги судорогой, — а затем протянул руку и, что-то хрипя, на четвереньках пополз на берег. Ремень карабина съехал с плеча, приклад загремел по гальке.

К пятну на другой стороне ручья добавилось еще несколько. Пятна двигались, из-за этого инженер не мог их разглядеть отчетливо. Потом свет померк. Вспышкой вернулось сознание.

Первым сигналом окружающего мира было ощущение чего-то влажного и теплого на лице. Отстранившись, он приоткрыл глаза. Собака. Может, волк?! Нет, все-таки собака, волк не стал бы ластиться к человеку. Выходит, добрались до жилья. Инженер медленно проваливался куда-то глубоко-глубоко…

Второй раз он очнулся в чуме. У огня на корточках сидел седой, весь в морщинах дед. Инженер знал правильное название северного народца — саамы. Европейцы считают их лапландцами. Для русских они были лопарями или самоедами, но сами называли себя саамами — людьми. С ними приходилось встречаться еще в той, довоенной жизни.