Эльмира Нетесова - Седая весна

Воровать рыбу из баркасов и лодок мальчишка научился быстро. Приносил домой столько, что мать удивлялась:

— Где взял так много?

— Наловил сам! — отвечал не сморгнув.

— Смотри, не воруй. Память, имя отца не позорь. И меня пощади.

Левушка обещал, но ни разу не сдержал слово. Он воровал рыбу не только для дома, а и продавал ее отдыхающим и дачникам. Деньги отдавал матери, говоря, что нашел их.

Так жили многие его ровесники, и, постепенно перезнакомившись, сдружившись, сбивались пацаны в свои компании, где вскоре начинали курить, пить, увлекаться девчонками.

Обворовывать рыбаков было заманчиво, но не безопасно. Поймали однажды рыбаки и Левку. Тяжелыми кожаными ремнями с медными пряжками выходили так, что на ноги встать не смог. А потом скинули за борт — в море. Соленая вода, попав на изможденное тело, удвоила боль. Левка погреб к берегу. Его нагнали, долбанули веслом по голове. Мальчишка потерял сознание и утонул бы, но на берегу оказались друзья. Они тут же бросились на выручку, выволокли на берег и решили отомстить рыбакам.

Дождавшись, пока они уйдут в пивную, пробили в нескольких местах дно баркаса и утопили его. Но этого показалось мало. Решили выждать, когда из пивной выйдут те двое — избившие Левку…

Мужики шли покачиваясь, горланя песню про Костю-моряка. Едва они миновали многолюдные улицы, пацаны, набрав в руки булыжники, окружили их со всех сторон. Первый камень в висок обидчику запустил Левка. Рыбак, вылупившись по-бараньи, остановился и спросил:

— Что за блядь меня укусила? — и тут же получил булыжником в лоб. Потом еще в висок, по глазам. Второй, он бросался с веслом на Леву, и вовсе попал в переделку. Пацаны напали так дерзко и неожиданно, что мужики растерялись и не могли сопротивляться.

Когда оба без сознанья свалились на дорогу, мальчишки быстро обшарили их карманы, забрали все деньги и, поделив меж собой, разбежались по домам. А на следующий день их разыскивали по всему городу. Рыбаки взъярились за потопленный баркас.

Они вломились и к Леве. Не слушая и не глядя на мать, сгребли пацана в горсть, трясли, били, материли. Требовали, чтоб назвал всех своих друзей. Левка молчал. Тогда взрослые мужики стали швырять его по углам, били головой в угол, грозя вышибить глаза и зубы. Мальчишка потерял сознанье. Очнулся в больнице, весь в бинтах и гипсе. Рядом мать. Она гладила голову сына. Не плакала, не ругала, не корила. Когда Левка пришел в сознанье, сказала коротко:

— Мужаешь, сынок! Как жаль, что так рано…

Он быстро встал на ноги. И через два месяца

снова пришел на пристань. Из прежних друзей здесь осталось совсем немного. Остальных отцы приструнили, отправили к родственникам, на учебу, взяли в руки так, что не продохнуть. И только безотцовщина, предоставленная самой себе, ничего не испугавшись, сбилась в дружную шайку и вздумала снова свести счеты. В первую же ночь были изрезаны все сети, подпилены весла. Мальчишки, понимая, что их будут искать и бить, убежали на окраину города, решив отсидеться там, переждать рыбацкую злобу у старого смотрителя маяка — на створах. Эти песчаные косы, намытые морем, были излюбленным местом отдыха горожан и приезжих. Там можно было жить сколько угодно, продавая холодную воду отдыхающим на берегу. Эту воду брали из колодца. И бегом к морю. Но не жить же здесь вечно. Мальчишкам хотелось иметь свою лодку, чтоб самим ловить рыбу и продавать ее. Но… Лодки стоили дорого. Украсть? Угнать чужую, да за это могли убить. И мальчишкам оставалось одно — ждать…

Когда Левка вернулся домой, он не узнал квартиру. В ней не осталось и половины мебели, а та, что уцелела, была разбита и порублена.

Мать сидела, обхватив руками голову, увидев сына, сказала:

— Слава Богу! Ты жив! Остальное наживем.

Левка был бесконечно благодарен ей за это.

В восемь лет он стал форточником. Пользуясь своей худобой, мог пролезть не только в форточку, а в любую щель, лишь бы она вела в дом, где можно было украсть много ценного.

Вот так однажды влез в квартиру. Аж на третий этаж взобрался, закинув «кошку». А когда ступил на подоконник, увидел, что на него во все глаза смотрит белокурая синеглазая девчушка лет четырех-пяти.

— Вот гады! А говорили, что никого дома нет, — вырвалось невольное. Он оглянулся на форточку. И в это время в комнату вошла полная, красиво одетая старуха. Она тут же увидела Левушку и спросила, нахмурясь:

— Что вам нужно здесь, молодой человек?

— Я к ней пришел! — указал, как истинный одессит, на девчонку.