Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

Вот он подвел матуху к распадку. Сам пошел напролом.

«Зачем он потащил ее в бурелом? Все бока обдерет себе эта толстуха, — подглядывала Кузя за косолапыми, не допуская даже мысли вспугнуть их. — Почему они прячутся?» — тянула шею рысь, не выпуская медведей из виду.

Медведь деловито разгреб лапами валежник.

«Лежку будут делать вдвоем», — подумала Кузя и увидела, что из-под веток валежника медведь достал тушу убитого оленя. Та уже успела протухнуть, и медведица, торопливо чавкая, ела добычу своего дружка — подарок перед случкой.

Кузя деликатно удалилась. Она поняла, почему медведица так уверенно шла в распадок за косолапым. «Наверное, не одного медвежонка вместе вырастили они в берлоге», — подумала Кузя и погналась за барсуком, выскочившим из норы.

Барсучье мясо Кузя любила. Жирное, сладкое, оно пахло травами. Недаром из-за барсуков в тайге ссоры случались. Уж кто только не охотился на них!

Вот только потроха рысь не ела: в них ни крови, ни сытости. «Может, подождать, пока сойки прилетят?» — подумала Кузя. И, глянув вниз, увидела, как старательно тащит в нору барсучьи потроха горностай. Оттуда его подружка выглядывает: пищит, торопит.

Кузя смотрела вниз, как копошится там таежная мелкота.

Вон ежи грибы на колючки накололи и тащат в нору. Ежатам, наверное.

Кузя давно не охотится на колючих. Видела, как толстый, старый еж прокусил молодой лисе лапу. Та хотела его на спину перевернуть, чтобы с живота сожрать. Да после этой охоты долго бегать не могла, — лапа болела.

А вон ящерица. Зеленая, как плесень на камне. Кузя когда-то поймала такую же. Хотела попробовать. Подняла за хвост, чтоб в пасть закинуть, глядь — нет ящерицы. Огрызок хвоста на когте остался. Будто кто вырвал.

Огляделась Кузя, а ящерица уже далеко. Без хвоста быстрее бегать стала. Словно сама себя от хвоста откусила. Не понравилось это Кузе. А что, если все так наловчатся? Ей тогда одни хвосты грызть.

Забросила она зеленый оборвыш, с тех пор на ящериц не оглядывалась. Да и что это такое? Не зверь и не птица. Почти змея и не змея. И не черняк. Что-то смешное. Но тайга ее любит. Значит, нужная.

Кузя, как и все зверье, любила сытость, чистую звонкую воду таежных родников. Их она знала хорошо. Помнила каждый.

Теперь она привыкла к одному, в котором вода была холодная и не пахла травой.

Туда в последнее время стали приходить рыси. Их следы, их запахи подолгу будоражили Кузю.

Но и в этот раз, едва она появилась, у родника пустело. И если б не тепло лап сородичей, еще не успевшее остыть, подумала бы Кузя, что нет в тайге рысей, кроме нее.

Даже старые рыси, с кем еще недавно враждовала, будто исчезли, убежали из тайги.

Кузя не знала: осенью всякая рысь стремится запастись жиром. А потому усиленно охотятся в одиночку, набирают запас на предстоящую зиму. И не только для того, чтобы легче перенести холода. А и потому, что в середине зимы, в лютые морозы наступит время свадеб. Оно спросит со всех…

Не только неопытных и старых котов отвергают рыси. Случается, коты не подходят к худой, не готовой к поре любви рыси.

Ткнет ее кот носом в пузо, а там вместо жирной бархатистой шкурки — кожа будто вытертая. Вместо нежных сосков — огрызки сухих почек. От пасти голодом за версту несет, в зубах чуть ли не паутина, ничем живым не пахнет. Ну кому такая нужна? Ее к случке надо год готовить и откармливать. А эта зима куда? Время будет упущено. А рысья жизнь невелика. В ней радостей и так немного. Потому, обнюхав слабую, задерет кот куцый хвост, крикнет зло, в самую морду рыси, понятное лишь ей и сородичам, обидно обзовет и пойдет прочь, не теряя времени, к другой рыси.

Ни один кот, даже хромой, слепой и старый, не рискнет заводить потомство с голодной рысью. Кого такая на свет пустит? Слабое потомство. А как оно выживет, как будет жить в тайге? Вдобавок в тайге испокон веку кошек было больше, чем котов, а потому ни один не оставался в зиму без утехи, без любви.

Кошкам не всегда везло. Иной раз придет на крик, а там уже две-три на выбор около одного кота крутятся. К нему уже не подступись. Вот и достается потом какой-нибудь облезлый, с обкусанными ушами. Сколько ни ходи к нему на лежку, рысят подарить не может. Значит, не ел зайца в течке. Горячей крови не видел в лето.

Вот и орет рысь в конце зимы. Стыдно. Но еще хуже без детей остаться. Зовет освободившегося кота, который уже сумел осчастливить какую-то рысятами.

Долго звать не приходилось. Но все ж…

Кузе все это предстояло прочувствовать и познать.