Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

Зиму, считай, уж пережили. Скоро тепло хлынет. Зашумит новая весна. Сколько радости будет тем, кто впервые выпорхнет из родительского гнезда и полетит над тайгой!

Кузя помнила, как впервые вылезли из дупла рысята.

Первенцы были смелыми. Они не могли и не хотели ждать, пока окрепнут когти. Это общая беда всех рысей — подводит любопытство: высунут мордашки из дупла, увидят тайгу.

Дупло показалось котятам тесным, темным и скучным. Надоело царапать друг дружку, рычать на птиц, летающих рядом. Ведь вон в тайге как просторно! От запахов даже в носу щекотно.

И едва мать-рысь ушла за добычей, котята из дупла полезли. Поначалу боялись далеко от дупла убегать. Вон в лесу сколько всего! Кто друг, кто враг — попробуй разберись без взрослых.

От всякого голоса к лапам ели приникали. Шерстка дыбом становилась. Пасть маленькая, а из той уже шипенье рвалось наружу.

Случалось, выпадали рысята из лежек и дупл. Не всем им повезло выжить и вернуться обратно.

Хорошо, если упасть успел на лапы. Смог встать на них крепко. И, заскочив на свое дерево, полез в лежку. Такое случалось редко.

Чаще, встав на лапы, покачиваясь от неуверенности, вздрагивая, котята бежали в тайгу. В кусты, в траву, под деревья. И нюхали без конца все и всех. Даже мышь, которая, вздохнув от нечастого такого везения, почти в обмороке влезала в нору. Пронесло.

Знала, второй раз встретит рысенок — не сносить ей головы.

Набегавшись, нанюхавшись, проголодавшись, рысята начинали орать на всю тайгу. Она хороша на сытый живот. А без матери, пока малы, самим не прокормиться.

Рыси находили котят по запахам и голосам. Случалось, погибали котята. Но это было редкостью.

Бывало, что уже первая встреча с тайгой оказывалась удачной. И первая капля крови жертвы, брызнувшая на губы, вселяла уверенность в малышей: жить в лесу можно и без взрослых.

Случалось, заснет уставший рысенок на ветке, не откликнется на голос матери, ищущей его. Потом, заблудившись, жил, перебиваясь мышами, покуда совсем не взрослел. Гонимый отовсюду, битый всеми, он и на зимнюю тропу, случалось, на первом году не ступал.

Он боялся всех, даже собственного голоса и тени. Ни с кем не конфликтовал, долго не имел своего участка и лежки. Много болел. Никогда не бывал сытым.

Неуверенность и страх вытесняли из него зверя, оставив лишь внешнюю похожесть на рысь. Они жили в самых непригодных уголках тайги.

Таких в тайге было мало.

Кузя знала, что не только рыси, но и медведи бывают разные. Даже Акимыч, которого Кузя выделяла из всех людей, неодинаково относился к обитателям своего участка.

Девять медвежьих семей было в угодьях старика. Далеко не всякий раз подходил он к ним. Особо не любил, а может, боялся берлоги старой безухой медведицы.

В прошлую весну ее хозяина, громадного бурого медведя, убили люди.

Не нашел медведь жратву в весенней тайге, а пробку поторопился выкинуть. И сразу в животе, как в покинутой норе, стало пусто и холодно.

Корни саранки еще не набрали сладость. А черемшой такое брюхо натолкать мудрено. А тут еще пестун хнычет — жрать просит, у матухи, того и гляди, пустые соски отгрызет. Вот и побрел к селу косолапый. Там пьяненький старик коров пас. Медведь только одну сграбастал. Хватил ее по боку, — та рогами крутануть не успела.

Старик, как увидел, сразу протрезвел. В село помчался с криком. Медведь и внимания на него не обратил. Жадность слух заглушила. Так и не почуял опасность. А она выглянула из куста карабиновым стволом. И воткнулся медведь в теплую добычу головой.

Хозяин Буренки радовался. Корова была старая. Молока от нее лишь коту хватало. А вот зарезать животину самому — рука не поднималась. Тут же медведь помог. Сожрать успел совсем мало. Зато и самого зверя хозяин завалил, мяса целый воз получился. А шкуру медвежью на дверь приспособил, чтоб холод в избу не пропускала, тепло задерживала.

Матуха, не дождавшись медведя, по следам его нашла. Все поняла. Никто в тайге от нее такого рыка не слышал. На кого больше разозлилась медведица — на медведя, не поделившегося добычей, либо на человека, убившего хозяина, никто не понял.

Много деревьев и кустов повывернула она вместе с корнями в том месте, где медведя убили. А потом, по запаху, нашла дом обидчика. Тот бойко продавал медвежье мясо селянам. Не оглянулся, не посмотрел за сарай. Удача ему, как и медведю, глаза ослепила.

Не обижают матухи человечьих мужиков. Но до тех пор, пока и те зверей не трогают. И, выждав, пока покупатель, взвалив на телегу заднюю медвежью ногу, уехал домой, хватила обидчика по голове когтями. Тот вмиг кровью залился.