Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Фартовая любовь

— Как же ты выкрутился? — разинул рот Хайло, уставившись на Налима.

— Все по закону. Возник в барак. Когда бугор велел кентам оттрамбовать меня, я и вякни — сворой на одного, даже у шпаны— западло. Тогда законники предложили — выбрать любого из них. Если меня укатают, тогда хоть роди, но приноси дрова всякий день. Если же я верх возьму, то ко мне прикипаться не будут никогда! Я согласился. И выбрал бугра барака.

— Фьють! — присвистнул Хайло.

— Я его больше всех боялся! Знал, если кого-то отмудохаю, этот гад все равно не отцепится и будет прикипаться ко мне, пока не пустит в клочья, как других. А дышать под страхом опаскудело. Вот и решился, сам не помню, с чего? Но уж коль сдохнуть, то враз, одним махом, чем каждый день дрожать, возвращаясь в барак. Знал, этот на половине не оставит. Не даст дышать, коли прихватит. Потому, понимал, махаться надо до конца.

— Ну, силен, кент! — вставил Глыба, покачав головой.

— Когда я вякнул, с кем махаться хочу, фартовые поначалу онемели. Они бугра ссали. Тот — в плечах шире меня втрое. Ростом — на целую голову я от него отстал. Клешни — как у меня тулово. Глянешь, колотун продирает. Ну, а фартовые бота- ют, мол, только законник имеет право с бугром махаться. А со мной ему западло. Я же трехаю, мол, только с ним сцеплюсь и ни с кем другим. Кенты смеются, что мне дышать надоело. Сам на ожмуренье нарываюсь. Ну, а я свое — в упор. Ни с кем не фаловался. Бугор вначале лопухам не поверил. И спросил, где меня закопать через минуту? Я озверел! В глазах черные круги замелькали! Представил, как он меня выкручивает и ломает, как хрустят кости и льется кровь. Как я навозной кучей буду брошен в парашу на хамовку волкам. Все во мне сжалось от ужаса. Но пятить было нельзя. И бугор велел стать всем в круг среди барака. Законники обступили нас плотным кольцом. И мы вошли в круг. У бугра глаза кровью наливаться стали. Он крикнул:

— Ну, падла! Откинься!

— Он пригнулся, чтоб схватить меня за горло и сразу задушить. Я этим моментом воспользовался и выбил ему шары. Двумя пальцами! Вот так! — растопырил два пальца правой руки и резко взмахнул.

— Никто из законников, и сам бугор, того не ожидали. Когда зенки вышиб, ему все мурло кровью залило. Вмиг махаться расхотел. Да и как слепому поймать зрячего? Но я знал, в живых его оставлять нельзя. Бугор ночью со мной разделается. Ему помогут свои. Он меня вокруг шарит. Клешнями. Фартовые подталкивают в спину. Я отскакиваю. И вспомнил, где надо бить, чтоб сразу уложить. И врезал изо всей силы меж шейных позвонков. Там самое уязвимое место имеется. Я как раз в него угодил. Сразу, не примеряясь. Бугор свалился на пол, в ноги кентам. Уже откинутый. А фартовые подумали, что он споткнулся. И ждут, когда встанет, махаться будет — рвать меня на части. А он — лежит… Его поднимать стали, откачать пытались, да хрен там. Я еще мальчишкой японской борьбой увлекался. Случалось, в нашем дворе даже взрослых с катушек валил. Но это было давно, к тому же у борьбы есть правила. А в фартовой драке их нет. Ну, законники вскоре доперли, что бугор откинулся. По закону, раз я его уложил, меня должны были поставить бугром. Но я не был в законе. К тому же за бугра меня в шизо сунули на целый месяц. Фартовые хамовку подбрасывали. И пока я в шизо морился, меня решили взять в закон. О том я узнал из записки, какую в пайке хлеба надыбал. А через три дня поволокли меня опера к начальнику зоны. Тот и вякает, мол, за умышленное убийство, какое совершил в бараке, может и должен отдать под суд. И уж тут мне «вышки» не миновать ни за что. Но он понимает, как трудно жилось в бараке, и уж если я сумел одолеть бугра, вероятно, смогу убедить фартовых хилять на пахоту. Тогда он не передаст дела в суд. Послал я его подальше и вернулся в шизо. Может, и отдал бы он под суд. Но именно в ту ночь смылись из зоны два десятка зэков. Не всех поймали. Только половину.

— Так начальника должны были попереть из зоны под жопу! Неужель не сковырнули его? — спросил Хайло.

— Конечно, выкинули! Иначе не сидел бы среди вас! А засвечивать меня в дополнение к случившемуся ему самому стало невыгодно. Пенсии могли лишить, звания. Вот и выкинули из шизо через неделю, будто забыли, за что упекли. Мне тоже не хотелось вспоминать, но когда возник в барак, законники, вижу, поутихли. Указали на шконку, какую мне отвели. Рядом с печкой. Вякнули, что взяли в закон и теперь я средь них равным стал. Своим. Но… Все время ко мне присматривались. Удивлялись, как сумел дохляк бугая завалить, почти не махаясь, к тому же не загреметь в клешни бугра, не получить ни царапины, ни фингала? — усмехнулся Налим.