Эльмира Нетесова - Заказанная расправа

Но однажды они всем управлением выехали в лес на пикник, подальше от людей, от чужих глаз. Анатолий долго отказывался от этой поездки. Признался отцу, что ему на работе осточертели постные физиономии коллег, а убивать с ними еще и выходной он вовсе не намерен. Отец тогда рассмеялся и велел сыну побыстрее собраться.

Каково же было изумление парня, когда он увидел своих коллег в спортивных костюмах, в обычных футболках и домашних штанах. Женщины — в цветастых ситцевых кофтах переговаривались, смеясь, шутили. Они быстро накрыли стол прямо на лужайке. Все словно запамятовали отчества друг друга, отбросили привычный тон, стали очень понятными, теплыми и сердечными. В глазах искры смеха. С губ — частушки и песни. Откуда-то появилась гитара. На ней умели играть многие…

Эти, совсем взрослые, пожилые люди беззаботно веселились и походили на детей, удравших в лес от строгих родителей и взыскательного, придирчивого окружения. Полнотелая Римма Николаевна в обтягивающем трико и простой короткой кофте отплясывала твист с сухим, как сучок, Иваном Сергеевичем. Тот забыл о возрасте, крутился на одной ноге вокруг партнерши, светился улыбкой. Кто поверил бы, что этим людям далеко за пятьдесят. Анатолий поневоле вспомнил своих сверстников. В сравнении с сегодняшними коллегами скорее они походили на стариков. Вот отец — достал магнитолу, и теперь его не узнать. Крутится вихрем в пляске с тощей, как метла, Раисой Фадеевной. А какие частушки поют! Толик хохотал до боли в животе.

Ему тоже не дали засидеться. Сорвали с места, втянули в общий круг. Он танцевал и пел. Он снова сидел у костра. На плече рука коллеги — Александры Юрьевны. У нее синие-синие глаза, самая добрая на свете улыбка. Видно, она была лучшей девушкой в городе. Ее и теперь зовут Сашенькой. Женщина тихо рассказала Анатолию свою историю:

— Двадцать семь лет прошло с тех пор. Я мечтала об авиации. Уж и не знаю, с чего эта блажь влезла в голову. сколько сил и времени угробила, чтобы добиться своего, но меня не взяли. И тогда я стала парашютисткой. Клуб такой был в городе. Вот и решила своего добиться. Но не в лоб, а с тыла мечту ухватить за крыло. Хотела набрать побольше прыжков. Это открыло бы путь в училище.

Но на двадцать седьмом — не раскрылся парашют. И я целый год провалялась в гипсе. Вся в переломах. Может, оттого поумнела и решила забыть о небе. Оно меня не признало и не приняло. Скинуло задницей на землю. Да так, что я целый год самостоятельно в туалет сходить не могла. В собственной глупости убеждаешься всегда запоздало.

Еще в гипсе стала готовиться к поступлению в финансово-экономический. И почему сразу туда не пошла? Но это сожаление возникло позже. И ты не кисни среди нас! На работе нам нельзя быть иными. Ограничен круг друзей. Но когда появляется возможность малейшей отдушины, мы снова становимся самими собой, обычными людьми. И ты скоро перестанешь жалеть, что работаешь с нами…

Анатолий смотрел на отца и мать, не узнавая, восторгаясь ими. Они, как расшалившиеся дети, веселились без удержу. Дома на праздниках они были много сдержанней. Здесь и его растормошили. Он танцевал со всеми подряд, пел, плясал до пота.

Уехали они в город, когда на небе уже зажглись яркие звезды. Анатолий жалел, что нынешний день оказался самым коротким.

Насколько легче и проще стало работать ему теперь. Анатолий уже иначе воспринимал коллег, привык к ним и понял каждого. Потом пришло уважение и доверие. Он убедился в надежности, неподдельной честности всех, кто работал рядом с ним, и старался. Может, потому, после смерти отца, именно его назначили главным ревизором управления.

Анатолия ничуть не удивляло, что среди его коллег много одиноких и бездетных людей. Те, кто имели семьи, далеко не все были довольны жизнью, жаловались на непонимание близких, жадность, эгоистичность детей. И признавались, что душою отдыхают на работе. Никто не интересовался, почему он не обзаведется семьей. Все сознавали, как нелегко найти ему подходящую партию.

Сказать, что Ведяев совсем не имел женщин, было бы ложью. Он неплохо приспособился. Когда получил отдельную квартиру, познакомился с соседкой-одиночкой, жившей на одной с ним лестничной площадке. Она работала в секретном отделе связи. Жила без мужа. Развелась с ним, едва родив сына. Женщина убирала в его квартире, стирала. Если возникало обоюдное желание, они делили постель. Анатолий Васильевич платил ей, и соседка была довольна. Она больше, чем он, остерегалась всяких разговоров, слухов и сплетен, боясь огласки их отношений. Такое положение устраивало обоих. Ведяев даже не думал о семье. Он был доволен своей жизнью и менять в ней что-либо не собирался.