Эльмира Нетесова - Стукачи

Отец! Дай Бог здоровья тебе! За все огромное спасибо! Родные мои! Пишите, но не пытайтесь приехать ко мне! Я сам вернусь… Борис».

Клавка получила это письмо утром из рук почтальона и глазам не поверила.

Письмо от Бориса…

— Откуда он узнал адрес? Живой! — прижала письмо к губам и вскрывала, волнуясь. Побежала глазами по строчкам.

— Отец! Ну и силен! То-то отмалчивался! А говорил, что у Колюньки был. Из квартиры не выходил. А самому и рассказать нечего. И вернулся хмурый. Все курил. Теперь понятно, отчего он таким был, — поняла Клава…

В этот день у нее все получалось. Будто солнце впервые увидела.

Старик, едва вернувшись с моря, враз заметил перемену в Клавде. Она вдруг выпрямилась. И встретила его не больными вздохами, а улыбкой, такой знакомой и родной. Ну совсем как у Мананы…

А на следующий день к ним в дом постучали настойчиво.

Георгий только встал. Глянул на часы. Всего шесть утра. Кто мог прийти в такую рань, пошел к калитке. И, открыв ее, отпрянул в ужасе. Загородил собою вход в дом. Закричал страшно:

— Не пущу. Не смейте!

Его оттолкнули. Вошли в дом. Разбудили Клавдию. Приказали одеться, встать. Баба вышла на кухню бледная, как сугроб. Губы синие.

— Что надо вам? — спросила хмуро.

— Не ты, а мы будем задавать вопросы здесь! — оборвали ее резко.

— Что?! По какому праву вы вломились сюда, как бандиты? Что нужно вам?

— Выселить вас из Батуми! Вы — семья осужденного — врага народа. Вчера вы получили от него письмо. А тут — граница!

— И что из этого? Мой муж срок отбывает в зоне пограничного режима! Ни за что осужден! Не своей волей! Я и дети — свободные! Почему не имеем права здесь жить? Иль у вас есть основания, повод для сомнений? Я живу здесь больше полугода. И никто дальше дома меня не видел. Кому мы помешали в доме отца? Или хлеба у вас просили, или помощи?

— Да оставьте вы нас в покое! Хватает горя по горло, — вошел Георгий.

— Какого горя? — прищурился один из чекистов, усмехаясь.

— Сами знаете, коль письмо раней нас читали.

— Всяк по заслугам получает.

— Борис механиком работал. В колхозе! С войны награды имеет. Был бы врагом, не воевал!

— В зоне бы отбывал. Либо в расход его пустили!

— Иль мало вам крови? — загремел Георгий на весь дом так, что стены дрогнули.

— Ты, старик, на горло не бери! — пытались остановить. Но он уже разошелся. Все беды свои с чекистами увязал, обвинил во всех горестях. Кричал так, что в дом соседи прибежали. Вступились за семью, стыдить чекистов начали.

Те, оглядевшись, поняли, что выселить семью сегодня им уже не удастся, слишком много свидетелей собралось. Все накалены, раздражены до предела.

Улучив момент, решили выждать некоторое время и ушли. А Георгий, оставшись наедине с соседями-мужика-ми, разговорился.

— К самому надо ехать. К Сталину, — советовали одни.

— В Тбилиси. С жалобой!

— Кто я такой, чтоб меня к нему пустили? И партейцы не станут слушать. Не партейный я! Потому дороги туда не имею! — отказался Георгий сразу.

— Ночью могут прийти и забрать всех! Надо что-то предпринять, защититься, — советовали соседи дружно.

Георгий выслушал всех. И вечером, когда стемнело, закрыл ворота и калитку, приказав Клавде никого не впускать, попросил соседей приглядывать его семью, сел в поезд и уехал в Москву к Семену Грудневу.

Старый однополчанин, слушая Георгия, сокрушенно качал головой. Всю ночь курил у открытого окна, обдумывая что-то. А под утро звонить по телефону взялся.

Ругался с кем-то, спорил, доказывал, даже грозился уши на макушке бантиком завязать кому-то. Кричал в телефонную трубку зло. И все же к полудню подошел к Георгию и сказал:

— Поехали!

— Куда? — оторопел старик.

— Меньше спрашивай, — ответил резко.

Вскоре они вошли в прокуратуру Союза. Семен Груднев ввел Георгия к седому грузному человеку в генеральских погонах и сказал, указав на Георгия:

— Вот о нем я тебя просил…

— Неудачное время, Сем, я говорил тебе. Чекисты нам лишь формально подчиняются. На деле — все наоборот. Наши указания воспринимаются в штыки. Фактическая власть в их руках. Но… В последнее время наметилось новое. Не знаю, как в этом случае сработает…

— Потому и приехали. Попытайся…

Вскоре Георгий остался в кабинете один. Долго тянулось время. Сколько он ждал? Стрелки на часах показывали, что вот-вот закончится рабочий день. А Георгий все ждал. Он знал, вернуться домой, не добившись ничего, нельзя, да и опасно.

Георгий вышел в коридор покурить, когда в кабинет, едва ли не бегом, возвращался Груднев.