Андрей Добрынин - Кольцевой разлом

- Точно в орла,- одобрительно сказал хриплый шамкающий голос. Из-за толстого валика осторожно поднялась неправильной формы голова с просвечивающей лысиной. Бесцветные слезящиеся глазки подобострастно смотрели на капитана, беззубый рот приветливо ухмылялся, а жилистая рука, вся в синей сетке татуировок, смущенно утирала красный шишковатый нос. Фигура выпрямилась, обнаружив рост, называемый в народе "метр с кепкой". Под расстегнутой клетчатой рубашкой морщинистую грудь также сплошь покрывали татуировки, и даже на лбу виднелась надпись "Светлая голова", некогда закрывавшаяся волосами. Ищенко знал, что "орел" означает "сердце", но на таком старом блатном жаргоне, которого нынешние преступники в подавляющем большинстве не знали.

- Ты волыну-то опусти, милок, а то шмальнешь ненароком,- прошамкала фигура. Не обращая внимания на умильную ухмылку коротышки, Ищенко скомандовал:

- А ну на пол, дед, и руки за голову!

- Да что ты, сынок, старика обижаешь...- захныкал коротышка.

- Я с таким папашей на одном поле срать не сяду,- ответил капитан. - Ложись, говорю, а то я сам тебя уложу навеки. Ну!

Что-то бубня себе под нос, коротышка растянулся на ковре. Капитан подошел к нему, быстро обыскал и нашел целых два ножа - один в брючном кармане, второй - примотанный к икре лейкопластырем. Оглядевшись, Ищенко заметил возле кресла, к которому привалился Архангел, спортивную сумку. Когда капитан поднял сумку и потянул молнию, коротышка издал нечто среднее между стоном и мычанием. Взглянув на него, Ищенко увидел в стариковских глазках такую бешеную ненависть, что ему на миг стало не по себе. Открыв сумку, он обнаружил внутри прозрачные пакетики с каким-то белым порошком - видимо, с кокаином, судя по металлическому отливу порошка, множество упаковок с незнакомыми лекарствами и несколько толстых пачек долларов. Ищенко стало смешно.

- Что, дед, побалдеть хотелось?- спросил он. - Не бойся, всю дурь тебе оставлю. Ну, вставай и пошли.

- Куда, милый?- полюбопытствовал коротышка. - Ты что задумал-то? Я ведь не скажу никому...

- А мне плевать, хоть и скажешь,- равнодушно ответил Ищенко. - В подвал пошли, там в гараже твои сынки уже давно отдыхают.

Капитан побросал трофейное оружие в сумку и повесил сумку на плечо. Уже проверенную в бою "беретту" он, однако, по-прежнему держал в руке.

- Ну, дед, пошли,- ткнул он стволом в спину коротышку, который повернулся было к двери, но затем остановился, впав в необъяснимую задумчивость. Старик дернулся, но не двинулся с места.

- Ты что, дед?- обратился к нему Ищенко. - У меня времени нет тебя уговаривать - проще пристрелить, и дело с концом. Ты идешь или нет?

- А ты меня там запрешь, да?- жалобным тоном спросил коротышка. От такого дурацкого вопроса капитан хмыкнул.

- А ты как думал? Что я тебя на все четыре стороны отпущу?

- Да ты глянь на меня - я же старик, инвалид...- заканючил коротышка.

- Ты это лепиле лагерному будешь петь,- отрезал капитан. По его голосу коротышка понял, что терпение победителя на пределе, и поплелся к лестнице, повторяя с безнадежностью в голосе:

- Ну отпусти, а? Я никому не скажу... Ничего плохого тебе не сделаю...

- Почему ты так в подвал не хочешь?- удивился капитан, в приоткрытую дверь осмотрев двор и затем вытолкнув коротышку на крыльцо. - Сожрут тебя там, что ли?

- Конечно, сожрут!- повернувшись к капитану, горячо зашамкал коротышка. - Только отпетушат сначала. Это ж такие быки - им вечно баб мало. А мне это западло, я петухом никогда не был. Ну вот, сперва посидят без баб - и опустят, а потом посидят без жратвы - и сожрут. Ты ж сам говоришь, что подвал запрешь...

- Ты что, дед, серьезно?- Ищенко от изумления даже остановился. - Ты и вправду думаешь, что они тебя схавают?

- К бабке не ходи!- веско ответил коротышка.- На пидора божусь! Чего тут думать-то? Так и знай: сожрут меня - ты будешь виноват.

Капитан никак не мог понять, то ли перед ним сумасшедший, страдающий своеобразной формой мании преследования, то ли бандитские нравы в последнее время сделали скачок в сторону катастрофического ухудшения. А коротышка между тем продолжал удрученно шамкать:

- А чего не сожрать-то? Я ж там самый дохлый буду... Когда еще кто-то приедет и всех выпустит,- что ж им, все это время голодать?

Ищенко с подозрением посмотрел на татуированного старикашку. Такое будничное отношение к каннибализму наводило на мысль, что старый бандит сожрал на своем веку немало себе подобных. Вероятно, он с удовольствием сожрал бы и капитана Ищенко, не отними тот у него оба ножа. Капитан с содроганием представил себе сцену разделки своей собственной туши на шикарной кухне бандитского особняка и грозно прикрикнул на коротышку: