Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

В этот момент Чиро Берганцоли, который давно уже, отъехав вместе с креслом от стола, вел телефонные переговоры то с одним, то с другим собеседником, вдруг произнес, повесив трубку:

— Я тут позвонил кое-кому... Оказывается, его отец умер три года назад.

— Черт, — пробормотал Джо. — Одной зацепкой меньше.

— Остается мать, — благодушно улыбаясь, сказал Де Камиллис.

Бронек Кауфман пятился в глубину склада по проходу между штабелями контейнеров и жестами показывал въехавшему в ворота погрузчику направление маневров. Когда погрузчик с контейнером на весу свернул в боковой проем между штабелями, Бронек повернулся было к нему, чтобы продолжать руководить его перемещениями в тесном пространстве, но краем глаза заметил неподвижную мужскую фигуру в освещенном проеме ворот. Человек явно высматривал что-то в полумраке склада.

— Эй, мистер, вам что нужно? — окликнул его Бронек. В следующую секунду он вздрогнул, словно от удара током, — знакомый голос произнес:

— Здравствуйте, дядя Бронек.

— Витя?.. — неуверенно пробормотал Кауфман и понял, что не ошибается. Повернувшись к погрузчику, он заорал на водителя: — Опусти этот чертов контейнер и уматывай! Не видишь, мне надо поговорить с человеком!

Проходя мимо гостя, по-прежнему стоявшего в проеме ворот, водитель украдкой бросил на него любопытствующий взгляд. Тот лишь чуть заметно усмехнулся — лицо его скрывали большие темные очки. Взглянув через плечо, он убедился в том, что водитель ушел, и медленно двинулся в глубину склада. Одновременно он поднял руку к лицу и так же медленно снял очки. Кауфман прищурился и прошептал:

— Пся крев... Он или не он?.. - Внезапно он рявкнул: — Что за черт?! Ты кто такой?!

Рука его юркнула под мышку и судорожно пыталась вытащить пистолет из кобуры, но дрожащие пальцы не слушались. После того как он услышал знакомый голос, чужое лицо перепугало его насмерть.

— Не надо, дядя Бронек, — устало попросил пришелец. — Это я, Виктор Корсаков. Вы, должно быть, слыхали о том, что я был ранен, исчез, и меня до сих пор ищут. Так вот, ранили меня в лицо, и хирург, который меня лечил, сделал мне что-то вроде пластической операции.

— Голос, голос, да... — бормотал Кауфман, вглядываясь в незнакомые черты лица. — Голос и глаза — не так уж мало. А ну-ка скажи мне, парень, где, по-твоему, я потерял ногу?

— На Рейне, на ремагенском плацдарме, — ответил гость и по собственной инициативе перечислил вехи военного пути Бронека Кауфмана. Затем он расстегнул рубашку и показал длинный тонкий шрам, проходивший сверху вниз по левой стороне живота. — Помните, у нас дома был старый диван, на который я любил бросаться с разбегу, а мать мне это запрещала? Как-то из него вылезла Пружина, и, когда я опять на него бросился, пружина рассекла мне кожу на животе. В этот момент вы как раз были у нас в гостях и взялись меня перевязать, пока мать звонила в больницу.

— Да, похоже, это и впрямь ты, парень, — с удивлением в голосе произнес Кауфман. — Ну и ошарашил ты меня... Ты хоть знаешь, что твой отец умер?

— Знаю, — кивнул Корсаков. — Узнал об этом тогда же — знакомые послали мне сообщение в Африку. На похороны я, конечно, попасть не мог — его похоронили, должно быть, еще до того, как я узнал о его смерти.

— Все прошло прилично, — сказал Кауфман. — Помогли его русские друзья. Я сходил к Давиду Фишману, и тот прислал машину и помог деньгами

на хороший гроб. Представь себе — был даже представитель польского посольства, говорил речь. Очень хорошо говорил — кое-кто даже прослезился.

— Отца не вернешь, дядя Бронек, — сухо произнес Корсаков. — Теперь надо подумать о том, как спасти мою мать. В той истории меня подставили, хотели убить и потом свалить на меня все грехи. Теперь они следят за матерью, ждут момента, когда я приду к ней или еще как-то дам о себе знать. Как только они что-то услышат обо мне, они ее захватят, чтобы выйти на контакт со мной, а этот контакт им нужен для того, чтобы убить меня. Я опасен для них и как свидетель, и как человек, который может попытаться отомстить. Поэтому мне нужна ваша помощь, дядя Бронек.

— А ты не ошибаешься? — спросил Кауфман, которому все услышанное напомнило низкопробные разбойничьи романы его детства. — Может, и нет никакой слежки? Ты ведь пропал уже несколько месяцев назад, и теперь все успокоилось.

— Я снял номер в гостинице, откуда виден наш дом, и вычислил их в первый же день, — терпеливо ответил Корсаков. — Они всюду следуют за матерью по пятам — на работу, с работы, в магазин — и даже не очень скрываются. Я уверен, что где-то у них есть страховочный пост, чтобы наблюдать всю округу в целом и контролировать те посты, которые расставлены на улице. Кстати, слежку ведет и ФБР, поэтому я не могу позвонить домой — они наверняка прослушивают телефон. Этих я бы не боялся — в конце концов им нужен только я, мать они не тронут, но, если я появлюсь в окрестностях, они сразу же попытаются меня сцапать, а этого мне не хотелось бы.