Андрей Добрынин: Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Так точно, понял, Павел Иванович, — подтвердил заместитель. — Будем его искать.

Генерал снял очки и потянулся на стуле.

— Ладно, Сергей Николаевич, спасибо. Идите работайте, а я пока помозгую еще над этими бумагами, — сказал он и достал из верхнего ящика стола трубку, что служило верным признаком подготовки к длительным размышлениям. — Завтра зайдите ко мне в это же время.

— Слушаюсь, Павел Иванович, — откликнулся заместитель и, подхватив папку, встал и направился к двери своей семенящей, словно механической, походкой. «Как дуболом Урфина Джюса», — вспомнил генерал книжку, которую недавно читал внучке, и едва удержался от смеха.

К утру дым пожаров над городом поредел, но все же средиземноморское солнце светило тускло. Зловещая дымка растекалась над палестинскими лагерями, делая их прекрасной мишенью для артиллерии, работающей по площадям. Самая густая мгла стояла над главным оплотом мусульман — лагерем Телль-Заатар. Впрочем, все цели в палестинских лагерях были давно уже пристреляны и с суши, и с моря, и с воздуха. Ракетные и пушечные батареи израильской армии продолжали обстрел и ночью, тогда как артиллерия христианской милиции открывала огонь лишь с рассветом.

В то утро в нескольких километрах от Телль-За-атара христианские артиллеристы выбирались из подвалов разрушенных зданий, где они проводили ночь, и направлялись к расположенным тут же среди развалин гаубицам своей батареи. На балконе верхнего этажа одного из домов стоял человек с буссолью и глядел в окуляр в сторону Телль-Заатара. Время от времени он делал пометки в блокноте. Артиллеристы уже зарядили орудия и выжидательно поглядывали вверх, на человека с буссолью. Наконец он скрылся внутри здания и через пару минут появился внизу. Внешне он сильно отличался от артиллеристов батареи, ожидавших его распоряжений: это был худощавый и невысокий синеглазый блондин с волосами цвета спелой пшеницы. Среди арабов Леванта подобная внешность встречается чрезвычайно редко, хотя рыжих среди них попадается немало. Впрочем, человек с буссолью не замедлил подтвердить свое европейское происхождение, принявшись отдавать команды по-французски, хотя и вставлял порой вполне непринужденно в свою речь арабские обороты. Продиктовав своим людям прицелы, он не спеша закурил и со спокойной усмешкой произнес: «Иншалла!» Прикрывая уши ладонями, артиллеристы присели в ожидании выстрелов. Заряжающий первого орудия дернул за вытяжной шнур. Гаубицы рявкнули одна за другой, подскакивая и поднимая вокруг себя облака пыли. «Беглый огонь!» — приказал светловолосый командир и, доставая на ходу бинокль из футляра, висевшего у него на боку, снова исчез в полуразрушенном здании. Поблизости загремели другие батареи христиан, и вскоре над округой со скрежещущим ревом, словно прижимавшим к земле все живое, понеслись пучки ракет, выпущенных из установок залпового огня, блокируя подход мусульманских резервов к Телль-Заатару со стороны лагеря Бурж-аль-Баражна. Пальба разгоралась с каждой секундой; над Телль-Заатаром начало разрастаться густое облако дыма, в котором там и сям сверкали вспышки разрывов. Снаряды, мины и ракеты разбивали стену, проходившую по периметру лагеря, и сносили заграждения, возведенные за ночь в проломах защитниками, а тем временем танки и штурмовые орудия, мало-помалу выдвигаясь к лагерю, прямой наводкой били по огневым точкам. Прижимаясь к стенам домов, по подземным коммуникациям, вдоль заграждений из железных бочек с песком и цементом, прячась за танками и бронетранспортерами, к лагерю медленно двинулась христианская пехота, накапливаясь в близлежащих развалинах.

С юга донесся угрожающий гул, который стремительно надвигался и вскоре вырос в грозный рев, почти невыносимый для человеческого слуха. Снизившись до высоты бреющего полета, тройка штурмовиков «Кфир» прорезала повисшую над городом мглу разрывов. Спустя секунду после того, как они пронеслись в сторону моря, словно колоссальная огненная пятерня с грохотом взрыла развалины оплота палестинцев. Через несколько. минут на смену первой тройке пришла вторая, затем третья, и лагерь полностью исчез в клубах дыма и пыли. Когда удалилась последняя тройка, светловолосый командир вновь спустился на батарею и, перекрикивая грохот залпов, отдал новые команды, поочередно подходя к наводчикам каждого орудия. Гаубицы перенесли огонь в глубину Телль-Заатара, отсекая резервы палестинцев от передовой линии обороны. Огонь чуть ослабел, грохот разрывов стал тише, и от стен лагеря явственно донеслись ружейная трескотня и характерные звонкие, с оттяжкой, выстрелы танковых орудий. В развалинах закипело движение — это христианская милиция двинулась на решающий штурм.