Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

Генерал с минуту помолчал, попыхивая трубкой.

— С другой стороны, риск, конечно, есть, — задумчиво произнес он. — Однако опасность разоблачения исходит не столько от заказчика, сколько от других завербованных. Их, то есть наемников-специалистов, действительно очень немного, они должны знать друг друга или хотя бы друг о друге слышать. Понятно, что никому не знакомый человек, неожиданно появившийся в их обществе, привлечет к себе внимание и желание выяснить, откуда он взялся, где работал и так далее. Разработать ему легенду на все случаи жизни мы не сможем: наемники в одиночку работают редко, всегда найдется человек, у которого можно навести справки, проверить достоверность рассказа... Хорошо, мы еще обдумаем этот момент.

— Я шутки ради приобщил к докладу несколько вырезок из газет, — кивнул Сергей Николаевич на папку, лежавшую на столе перед генералом. — В Иране вовсю продолжаются казни торговцев наркотиками.

— Я видел, — усмехнулся генерал. — Очень мудрое мероприятие. Во-первых, иранские спецслужбы, ставя наркобизнес под свой контроль, устраняют конкурентов, а во-вторых, режим создаёт себе имидж бескомпромиссного борца с зельем. -Западные газетчики, разумеется, не могут не дать такой экзотический материал, так что муллы ведут пропаганду бесплатно.

— Н-да, иногда кажется, будто журналисты сами не ведают, что творят, — заметил со вздохом Сергей Николаевич. По его интонации чувствовалось, как утомила его свободная пресса в собственной стране.

Генерал именно так его и понял, доверительно сообщив:

— Знаете ли, мне одно время приходилось частенько иметь дело с журналистами, и должен вам прямо сказать: такого количества откровенно глупых людей я не встречал ни в какой другой сфере человеческой деятельности. Создается ощущение, будто в редакциях или на факультетах журналистики в университетах существуют тесты на недостаток интеллекта. В сочетании с невероятным апломбом

данное свойство совершенно невыносимо. К счастью, вся эта публика трусовата, поэтому работать с ней было легко.

Сергей Николаевич понимающе засмеялся. Генерал продолжал:

— А чему, собственно, удивляться? Талантливые люди идут в поэты и писатели, куда податься бездарности с большими амбициями? Ясное дело, в журналисты. Поэтому я не согласен с теми, кто говорит о повальной продажности журналистов, о том, что они будто бы сплошь агенты ЦРУ... Такие люди просто не знают журналистов. Когда те упорно работают во вред собственному государству, они делают это порой за деньги, но гораздо чаще просто по глупости, которая является их профессиональным качеством. Если, к примеру, понадобится организовать утечку информации в нашу демократическую прессу о том деле, над которым мы сейчас размышляем, то реакция мне известна заранее: нас обвинят во вмешательстве во внутренние дела сопредельного государства и чуть ли не в разжигании войны. На то, что года через полтора в страну валом повалят наркотики, всем наплевать: уж коли коварные спецслужбы что-то делают, долг всякого свободомыслящего человека, а тем более журналиста — совать им палки в колеса. Наверняка найдутся даже такие молодцы, которые заявят, что, дескать, употреблять наркотики или нет — личное дело каждого, и нечего жестоким чекистам ущемлять права человека.

Сергей Николаевич закурил новую сигарету и, пыхнув дымком, произнес:

— У нас привыкли верить всякому печатному слову — я уже не говорю о телевидении. Туповат народ, что поделаешь.

— Народ наш не более туп, чем другие, — нахмурился генерал, не выносивший огульных нападок на русский народ. — Просто если отрезать людей от верной информации и снабжать одной неверной, то эта последняя и станет восприниматься как верная, причем даже самыми умными людьми. Я не ретроград и понимаю, что именно это и происходило в годы культа личности или застоя. Однако тогда искажение информации происходило во имя укрепления государства и общества. Пусть сам замысел, сама конструкция общества оказались неправильными, но все же средства массовой информации работали на созидание, а не на разрушение. А теперь любой сопляк, вчерашний студентик, не может спокойно спать, если не оплюет какой-нибудь государственный институт. Оплевывать собственную историю, народ, к которому сам принадлежишь, — такого мазохизма мне понять не дано. Ну а если ты не русский, не россиянин по духу, если ты отделяешь себя от народа, живущего в этой стране, так зачем ты живешь здесь, где тебе все не нравится? Эмиграцию ведь разрешили — пожалуйста, катись на все четыре стороны.