Сергей Зверев - Бойцы анархии

Со скал загремели стройные залпы, но я не ударился в панику. Память в этой жизни мне частенько изменяла, женщины изменяли, чувство меры; но чтобы выдержка с самообладанием – не припомню. Павшее дерево в месте перелома образовало конструкцию в виде развалившейся буквы «V». Я подъехал к дереву, почти остановился, перешел на низкую передачу и начал плавно газовать. Ломая ветки, игнорируя пули, мы перевалили через паданец – передними колесами, задними… И под восторженные вопли коротышки уже неслись дальше. И вдруг я уловил краем глаза: справа наперерез катился с горы огромный булыжник! Вероятность нашей встречи была высокой, но мы успевали. Я утопил педаль газа – справимся, это не первый жутковатый аттракцион, в котором нам выпала честь участвовать. Мы пронеслись у него под носом, а вот второй такой же камень я проморгал… Он катился за первым, с разносом во времени и пространстве. Шансов не было. Я бросил ногу на тормоз, но громадная каменюка уже впечаталась нам в борт. Подхватила, унесла с дороги, швырнула на противоположную скалу. Мы кувыркались по салону, визжа от ужаса; ломались рессоры, рвались покрышки на колесах. Неуправляемый автомобиль швыряло от препятствия к препятствию. Тяжелый удар – и он перевернулся, а я молил Всевышнего, чтобы тот сохранил мне сознание…

Кто-то уцелел в этой бешеной карусели, кто-то не совсем… Голова взрывалась, но пока работала. Горели объятые ужасом глаза Виолы; она извивалась, вытаскивала застрявшую в разбитой панели ногу. Кровь хлестала из разорванной щеки. Стонал и хлюпал разбитым носом коротышка.

– Все живы?.. – хрипел я.

– Не спрашивай, Михаил Андреевич, делай что должен… – хлюпал Степан. – Пока все нормально, мы выберемся…

Ничего себе нормально! Я нащупал автомат – он отдавил мне правый бок, проткнув его почти до печени. Извернувшись, я передернул затвор. Пополз, лавируя между раскуроченными фрагментами салона. Безумно трудно это делать, когда ноги выше головы. Я кряхтел, стонал от боли, как-то выкручивался…

Шуршала осыпь, лихие люди прыгали со склона, перекликались жизнерадостным матерком. Я видел только ноги – в запыленных сапогах, с прохудившимися подошвами. По ногам и начал стрелять. Кто-то с воплем повалился в пыль, за ним еще один. Я опустошил магазин за полвздоха. Вступила вторая скрипка – Виоле тоже удалось дотянуться до автомата. Повалилась еще парочка; они катались по земле, хватаясь за простреленные конечности, хрипели, упражняясь в ненормативной лексике. Кто-то убегал прочь, прихрамывая.

– Все на левый борт! – рычал я. Ничтожный шанс спастись, но не встречать же судьбу с распростертыми объятиями! Я вытряхнулся из перевернутой машины, дорывая штаны, вытянул визжащую Виолу, а коротышка сам выкрутился задом, лопоча, как заевшая пластинка: «Все нормально, все нормально…»

– Михаил Андреевич, кажется, Парамон, того… мертв… – сообщил он безрадостную весть.

– Бегите туда! – Я пинком отправил коротышку к узкому проходу между скалами. Щель была практически рядом. – Живо убегайте, не стойте на месте… – И вырвал у растерянной Виолы автомат. В моем уже точно ничего не было, а у нее должно было остаться…

Пули стучали по камням, рыхлили землю, но они уже нырнули в щель. Слава богу… Я выпустил короткую очередь куда-то по утесам и сунулся в салон. Схватил Парамона за плечо, поволок на себя. Туловище, зажатое между креслами, ослабло, упала голова. Она висела как-то странно. От резкого удара не выдержали шейные позвонки. Страх остался в мертвых глазах – и безысходная тоска, что все так быстро кончилось. Некого спасать… Я попятился, отполз. А с откоса уже слетали люди – похожие на геологов, только все же не геологи. Я прыжком расставил ноги и начал качаться, как маятник. Главное – не стоять на месте. Пуля – дура, пока разберет… Ушел влево, ушел вправо…

– Не стрелять, он нужен живым! – прозвучал командный вопль.

Отличное решение. И голос, между прочим, знакомый. Продолжается вечеринка старых друзей? Я опустошил автомат в засевших за камнями людей, с воплем «Ложись, граната!» швырнул его в кого-то и шмыгнул в щель. И не то, чтобы шмыгнул – полагаю, этот прыжок без разбега стал бы новым мировым рекордом, соберись его кто-нибудь зафиксировать. Я мчался быстрее гепарда. Перелетал через камни, валяющиеся повсюду, огибал гранитные навороты, беспорядочно нагроможденные плиты…

Я догнал своих товарищей примерно на двадцатой секунде. Они бежали так, словно жить уже разонравилось, хромали, спотыкались, неустанно оборачивались. Оба обливались кровью. У Виолы хлестало из бедра, она зажимала рану рукой. С коротышечьей физиономии тоже текло, а еще рука висела плетью, он обнимал ее за плечо. Кто же так бегает?