Сергей Зверев - Бойцы анархии

– Чего не стреляешь, дядя?

– Патроны кончились…

– Все равно стреляй! Ты должен ввести этих орангутангов в заблуждение!

Юмористка…

– Бегите еще метров сто, – крикнул я, вытряхивая из «Кедра» пустой магазин, – и в лес!

Хорошо, что я, как Плюшкин, запасся патронами. Рассовал рожки по карманам, подвесил к поясу; еще несколько штук дожидались своего часа в заплечном мешке. Я вставил магазин и высадил его в один присест в набегающую толпу. Перевернулся на бок, отстегнул от пояса гранату «Ф-1» оборонительного действия – я снял ее намедни с тела здоровяка, посвятившего остаток жизни служению Любомиру, – выдернул чеку и, хорошенько размахнувшись, метнул в людскую массу. Зарылся в землю, заткнув уши…

Пыль еще не осела, не долетели до земли фрагменты тел, а я уже прыгал, как заяц, вдоль леса.

– Сюда, мы здесь! – пищали из-за поваленной сосны.

– Не пробегай мимо, дядя! – вторила Виола.

Я свалился на них, как контейнер с кирпичами. Они лежали дружно, плечом к плечу, приятно посмотреть. Остаток сил ушел на то, чтобы отдышаться. Погони не было. По опушке разносились невнятные вопли, мычали раненые. Хотелось верить, что при таком количестве свежего «мяса» дальнейшая беготня за миражами просто теряла смысл.

– И какие слова просятся на ум? – пробормотала немного смущенно Виола.

Просились не самые интеллигентные слова. О возвращении в Опричинку речи уже не было. Точку невозврата мы преодолели, впереди тьма.

– На противника, дядя, смотри, на противника, – усмехнулась Виола. – Не надо на меня смотреть.

Я покачал головой – с этой девицей шутить не следовало. Возможно, она была не таким уж сложным кроссвордом, но опасность представляла серьезную.

– А с вами ничего, весело, – подтвердила она мои опасения. – Пока неплохо справляемся. Чего уставился, как на холеру? – беззлобно пихнула она потерявшего дар речи коротышку. – Не бойся, мелкий, мы теперь в одной упряжке. А ты ловкий, паразит, – считай, оценила.

– Вот же холера… – промямлил, выбираясь из ступора, Степан. – Ну и влипли мы с тобой, Михаил Андреевич. Жили себе на болоте, никого не трогали… – Он чуть не заплакал – вспомнил о несостоявшемся свидании с берегиней…

Ускоренным маршем мы двигались в южном направлении. Лес в этой части урочища был вполне проходимым и состоял из массивных сосен и кустового орешника, отказавшегося в этот год плодоносить. Землю устилала папоротниковая многоножка, торчали стебли колючего плауна. Пару сотен метров мы практически бежали, рискуя остаться без ног, а когда убедились, что погони нет и не предвидится, пошли пешком. Степан тут же принялся сбивать палкой ажурные плосковетки папоротника.

– Поуважительнее, – проворчал я, – этой хрени четыреста миллионов лет.

– Пулемет, зараза, заклинило, – ругнулась Виола, остановилась и принялась безуспешно рвать застрявший затвор. Открыла магазинную коробку, угрюмо уставилась на иссякающий боезапас.

– Выбрось свою митральезу, – посоветовал я. – Свою работу она уже сделала. В лесу ты с этой штуковиной все равно не развернешься.

– Увы, дядя, ты прав… – Она уставилась на пулемет трагическим взором, как будто расставалась с собственным ребенком, перехватила его за ствол, размахнулась и забросила в кустарник.

– И не называй меня дядей, – сварливо бросил я. – Какой я тебе, на фиг, дядя?

– Михаил Андреевич – мужчина в полном расцвете сил, – поддакнул коротышка. – Молодой, красивый. Правда, на каждую бабу не бросается, он в этом деле очень разборчив и придирчив.

– Да вижу я, что он мужик нормальный, – отмахнулась Виола, проигнорировав вторую часть «послания». – Это я так, по привычке. Вчера он был старым, страшным – меня тошнило, когда я на него смотрела.

– Только не называй его Луговым, – посоветовал Степан. – Так его называла одна женщина, и он не позволит первой встречной порочить ее светлый образ. Компренде?

– О, у нашего друга тяжелая личная драма? – гаденько захихикала Виола. – Большая непорочная лав стори, вся фигня… А где теперь его любовь? Ушла, забрав чемоданы, умерла? Ах, какая жалость…

– Его любовь растворилась в параллельном пространственном измерении, – доступно объяснил коротышка. – Так уж вышло. Ты должна знать, что здесь это в порядке вещей. А не знаешь – и хрен с тобой. Врата в непознанные миры, пространственно-временной консилиум…

– Континуум, – поправил я. – Через две «у», как бы странно ни звучало. Вы говорите обо мне так, коллеги, словно я уже умер или уехал в эмиграцию. Может, лучше о насущном? Что это было… двадцать минут назад?