Петр Катериничев - Редкая птица

Домыслить не успеваю.

— Стоять!.

В спину мне упирается ствол.

— Руки вперед.

Протягиваю. Две дюжих тени выныривают из придорожных кустов, жестко сводят руки, и я чувствую на запястьях сталь наручников.

— Порядок.

Это — кому как. Ну да на войне — как на войне.

Я забыл в гордыне, что любая машина бегает на порядок быстрее даже такого незаурядного спортсмена, как я. Особенно ежели машин несколько и расставлены они в нужных местах.

Меня жестко, но корректно заталкивают в черную «волгу», двое битюгов втискиваются по бокам, а тот, что так любезно приставлял ствол к моему натруженному хребту, усаживается рядом с водителем.

Парни молодые, крепкие, собранные и похожи на новенькие серебряные доллары одной чеканки. Их начальник — на бывший в употреблении червонец: невзирая на короткую стрижку, высокий лоб активно переходит в лысину.

Ни вежливостью, ни разговорчивостью они не отличаются. Что делать — работа такая. Один бесцеремонно лезет мне под куртку и вытаскивает револьвер, другой, тем же манером, страшный самопальный тесак. Нож с интересом рассматривают оба.

— Рэмбо, — презрительно хмыкает правый «близнец» и добавляет нецензурное слово, которое умеренно интеллигентный обыватель поймет как «ненормальный», все остальные — в меру воображения.

— Поехали, — по-гагарински командует старшой, и машина устремляется по знакомым городским улочкам. Похоже, я догадываюсь, куда мы направляемся.

Профессионализм ребят сомнения не вызывает, и я искренне жалею, что совершенно упустил из виду организацию, столь популярную в былые годы. Рыцари «щита и меча». Госбезопасность. Или — как их теперь…

По легкомыслию я недодумал, что инкриминируемое мне деяние, а именно — преднамеренное убийство пред-седателя горсовета — подпадает под статью об особо тяжких государственных преступлениях, а именно: террористический акт. Миленькая ситуация: здешняя милиция ищет меня по обвинению в убийстве, а то и в двух, местная мафия горит жаждой отомстить за смерть шефа, другая мафия тоже намылилась поскорее меня шлепнуть и похоронить концы, для госбезопасности же я вполне могу сойти за сомалийского шпиона, обезглавившего город, чтобы самому занять вакантное местечко и выведать секретную технологию консервации кильки в томате…

Популярность моя в Приморске куда выше, чем у Майкла Джексона в ихних Штатах, — чтобы мне так жить! Материально, конечно.

Подпираемый могучими плечами, я чувствую себя достаточно уютно — даже в «браслетах». Очень хочется сдаться этим немногословным и надежным, как «берлинская стена», ребятам, выпить нагретую в кармане бутылку коньяка — и каяться, каяться, каяться…

Мешают две веши.

Во-первых, корпоративное высокомерие. Я же все-таки морской офицер!

Во-вторых, безопасность сия — тоже местная, а потому действия их непредсказуемы — поди знай, кто здесь с кем повязан и как.

К тому же печать в последние несколько лет так постаралась, что нужно большое волевое усилие, чтобы обыватель мог поверить в бескорыстие, чистоту помыслов и неподкупность «меченосцев», особливо в таком злачном городке, как Приморск. О себе, грешном, я уже молчу. Ибо верю только в то, что вижу.

Например, Леночка — натуральная блондинка, это без балды. И как морской офицер да еще и старший преподаватель и будущий национальный академик я не могу заставлять девушку ждать столько времени. Любовь — это…

— Давай по окружной, так быстрее.

То, что ребята едут совсем не на местную Лубянку, я заметил давно. Но исправлять их оплошность из скромности не стал.

Какая-нибудь конспиративная хата или особнячок? Вот блин! Если бы рабочий, маящийся в малосемейке, знал, сколько в его областном центре таких конспиративных лежбищ, где натруженные опера инструктируют свою агентуру из проституток, продавщиц, манекенщиц и челночных бортпроводниц в самой доступной для них форме — мальчик сверху, девочка — снизу, то потерял бы столько слюны от зависти и возмущения, что восстановить оную не смогло бы даже полоскание полости рта медицинским спиртом! Так и ел бы всухомятку!

Машина тормозит у трехэтажного многоквартирного домика. Значит, хата здесь.

Конечно, с ребятами поговорить хочется: но что нового могут они сообщить? К тому же со временем у меня туго. Они, конечно, профессионалы, ну да против курицы и гусь профессионал… А я — птица Додо.

Автомобиль остановился. У меня есть секунда — пока не открылась дверца.