Петр Катериничев - Беглый огонь

Тем более жизнь столь часто подтверждала справедливость этих слов… Ну а когда она становится похожей на полную безнадегу, я вспоминаю слова митрополита Антония: «Если ты обращаешься к Богу, будь готов, что он тебя услышит». И поведет тебя «вратами узкими» не к деньгам, не к пьедесталу из кучи тугриков, а к тому, что более всего способствует выполнению твоего долга перед Создателем и людьми. И если по долгу я — воин, то и…

— Выходим. Кладбище, — прервала мои размышления Ольга.

Толстая каменная ограда чуть ниже человеческого роста отделяла суетный мир от тех, кто уже никуда не спешил.

По правде сказать, места «последнего приюта» я не люблю. Некоторым в кайф бродить среди некрополей и размышлять о бренном и вечном; но расхожая фраза «все там будем» никого не утешает. Пока жив, я предпочитаю думать о живом и — делать; только то, что ты успеешь сделать здесь, под солнцем, и будет мерилом твоей значимости и в настоящем, и в будущем, как в мире живых, так и в стане мертвых.

К тому же я боюсь мертвяков. По русской традиции, слова «мертвец», «мертвяк», «покойник» — существительные одушевленные; трупы никого не пугают, потому как они есть лишь набор составленных в определенном порядке микроэлементов, а вот похоронная обрядность и связанные с этим суеверия… Не знаю, не понимаю и даже приближаться к сей тайне не берусь. «Есть многое на свете, друг Горацио…» А потому в этом вопросе стараюсь следовать мудрой книге:

«Что заповедано тебе, о том размышляй, ибо не нужно тебе, что сокрыто».

Видимо, стоять стражем на пороге жизни и смерти куда утомительнее, чем способствовать проводам в последний путь. По сравнению с пьющим доходягой доктором появившийся бригадир землекопов-камнетесов-гробовщиков Васятко просто излучал здоровье, жизнелюбие и оптимизм. Хотя и было в глазах нечто, но это если всматриваться… А так — здоровенный, под два метра ростом детина лет около тридцати, розовощекий, круглолицый; хэбэшная выцветшая гимнастерка едва стягивает рвущуюся на волю могучую грудь, на макушке — поношенная шапочка с легкомысленным помпончиком.

— Лелька, какими судьбами! — Васятко расплылся в улыбке, открывшей все сорок четыре здоровых зуба. Но глаза притом смотрели зорко, вдумчиво; только кинув взгляд на Ольгу, Васятко сразу и однозначно сделал вывод: поводом к ее появлению послужило не столь печальное событие, как кончина родных и близких, а значит — у клиента другой интерес.

— По делу мы к тебе, Вася.

— В контору пойдем? — посерьезневши, спросил малый.

— Нет. На свежем воздухе потолкуем.

Васятко бросил на меня беглый взгляд, пытаясь оценить: хахаль, телохранила или заказчик? Уж что он там решил, неведомо, а несокрушимый покой и умиротворенка на лице были полными: с кем поведешься. Излишней суетливостью кладбищенский начальник не страдал. Они прошлись с Ольгой по дорожке и обратно, неспешно, неторопливо, вернулись. Видимо, Ольга изложила ему ситуацию без прикрас: мастер лопаты и гвоздя окинул меня совсем другим взглядом, сказал тихохонько:

— Вам бы все штабеля городить, а нам — заботушка… — Потом серьезно так, орлиным взором полководца, оглядел хозяйство: ряды крестов, гранитных и не очень памятников, старинные деревья, молвил:

— Найдем местечко. Понятно, не здесь, на Преображенском погосте, здесь для них много чести будет. — Протянул здоровенную лапищу, куда Ольга опустила ключи от квартиры.

И вдруг улыбнулся развеселой мальчишеской улыбкой:

— Не боись, Лелька, упокоим как надо, рассуем, подселим к другим жильцам, по уму, никто не сыщет.

— А мертвяки в обиде не будут, за подселение? — легкомысленно созорничала Ольга.

Васятко глянул на нее серьезно, вот только совсем нездешним взглядом:

— Не. Когда к ним со всем уважением, они без обид. Пора мне, — произнес он и пошел творить таинство превращения трупов в покойников.

— Уф! — выдохнула Ольга, когда забрались в машину. — Вроде и гора с плеч, и…

— Они что же, прямо на похоронном автобусе к дому поедут? Под покровом ночи темной?

— Вот еще. На грузовичке. Сгрузят цемент в мешках, какую-нибудь мухобель строительную, да и сами в хэбэшке: кто сейчас различит, ремонтная бригада или похоронная… Трупы в мешки тоже упакуют, в кузов и — до свидания. А уж куда их дальше они поселят-трудоустроят — не моего ума дело.

— Что, тоже данники брата Сереги? — спросил я, между прочим.

— Нет. Братки с кладбищенскими не вяжутся.

— Чего? Неужто суеверны зело?