Андрей Молчанов - Главное управление

А после один из тыловиков, отдыхавший в Италии, умудрился посеять там свою служебную ксиву, неведомым чудом перемещенную сначала в местную полицию, потом в российское посольство, затем в наш МИД, а уж после – в МВД, где рассвирепевший заместитель министра, вызвавший Филинова, орал на него битый час и махал кулаком перед носом. Свою выволочку, посверкивая лысиной и стеклами очков, он закончил так:

– С вашей махновщиной мы закончим буквально на днях. Прощайте.

После этой отповеди Филинов упросил меня вместе с ним съездить к Олейникову. За советом и поддержкой.

Как предыдущий, так и нынешний президент относились к испытанному генералу госбезопасности с уважением непреклонным, в конторе он сидел крепко, как шуруп в дубовой доске, новый директор ему всячески покровительствовал, а потому затея моего шефа с визитом на Лубянку и мне представилась нелишней. Кроме того, Вова Филинов меня вполне устраивал в качестве либерального и отзывчивого начальника, да и для себя лично я не находил никаких существенных опор, кроме заместителя директора ФСБ, почитавшего меня прошлым боевым товарищем и нынешним соратником.

Прибыв в цитадель госбезопасности, прошли в бюро пропусков. Пропуск, собственно, был необходим Вове. Я, по милости Олейникова уже обзавелся местным удостоверением, где фигурировал как его советник с воинским званием «полковник». Причем при входе в здание проверяющий документы прапор мне козырнул вдумчиво, а изучив милицейскую ксиву Вовы, смерил его равнодушным взором, подчеркнув, как бы, молекула в форме, моральное превосходство чекистского верховенства над черной милицейской костью.

Олейников на сей раз был бодр, свеж, лучился довольством, удачливостью и оптимизмом. И было с чего: благоволивший к нему прошлый коллега угодил на вершину власти, подтвердив по отношению к нему свою лояльность. Не всем уготованы такие подарки судьбы.

Молодцевато привстал из-за стола, протянул руку, похлопал нас по плечам:

– Ну, присаживайтесь, борцы с оргпреступностью, чай будем пить. Или покрепче чего?

– Не-не… – стесненно выдавил Филинов. – В нашем сегодняшнем положении – трезвость всему порука…

– Во как! – искренне изумился Олейников. – Какое-такое положение? Чем беременны?

– Дурными предчувствиями, – вступил я.

– Если вы беременны, это дело временно, – со смешком высказался хозяин кабинета. – Если не беременны, это тоже временно… – Затем, переведя взгляд на мрачного Вову, продолжил сокрушенно: – Впрочем, как чувствую, к юмору у вас сегодня предрасположенность отсутствует напрочь.

– Какой уж тут юмор… – вздохнул мой непосредственный шеф, озирая стены кабинета, где портрет основателя ЧК висел напротив портрета действующего президента.

Основатель смотрел на главу государства искоса, испытующе, глава на основателя – отстраненно и безразлично.

У книжного шкафа на стене, в рамочке, на глянцевом листе, подобно фотографии выпускного класса, виднелся плакат, запечатлевший галерею образов всех бывших руководителей карательного ведомства, в недрах которого мы ныне обретались.

– Вот люди были, – уловив мой взгляд, иронически сузил глаза Олейников. – Без компромиссов. Кремень! Не все, конечно… Попадалось, увы, и окаменелое говнецо. Внушающее уважение подделка.

– Основоположника там не хватает, – буркнул я.

– Кого? – удивился Олейников.

– Малюты Скуратова.

Даже на желчном лице Филинова дрогнула стеснительная улыбка. А Олейников расхохотался от души:

– Так это мы поправим…

– Если будет соответствовать текущей идеологии, – не удержался я.

– Кто знает, кто знает… – Лицо генерала приняло строгий вид. – Ну, и с чем пожаловали, борцы?

– Э-э, – вступил Вова. – Наше сотрудничество всегда было плодотворным, успешным, велось под вашим пристальным вниманием, так сказать… И потому хотелось бы продолжить, э-э… будучи на твердом фундаменте и вопреки происков некоторых… э-э…

– А чего мешает продолжить? – удивился Олейников и аж из ошейника ворота рубашки, галстуком прихваченного, подался.

– Есть ощущение зыбкости, – произнес Вова повинным тоном. – Нас связывают с Решетовым, вероятны искаженные отражения…

– Ничего не слышал, – мотнул головой Олейников. – Если что – поддержим, рано голову вешаете.

Филинов на глазах приободрился. Но так, с недоверием угнетенным.

– Конечно, – произнес Олейников вслед, внеся в бодрую интонацию нотку задумчивости, – если… кому-то не придет в голову вообще упразднить вашу организацию. Тут уж я, пардон, буду бессилен. Но вы верите в такой поворот событий?