Ричард Сэпир - Китайская головоломка [другой перевод]

— Верно, — согласилась Мария, отпив ещё глоток вина и ощутив его теплоту.

— Они, вероятнее всего, выбрали меня, потому что знают: их людей может постичь неудача. А как они выяснили это? Очевидно, они уже пытались, и у них ничего не вышло. Верно?

— Верно.

— Сколько раз они пытались?

— Один раз.

— И что случилось?

— Мы потеряли восемь человек.

— Они, кажется, забыли, что я специализировался на убийстве одного человека. Ну, от силы двух.

— Они ничего не забывают.

— Они наметили точный срок, когда я должен напасть на эту компанию?

— Они не ставят тебя ни в какие жёсткие рамки. К тому же речь идёт не о компании. Это как раз один человек. Мы выяснили, что его зовут Ремо.

— И он убил восемь человек?

— Да.

— С помощью какого оружия? Должно быть, он очень быстр и отлично выбирает дистанцию огня? И, конечно, он отличный стрелок.

— Насколько мы владеем информацией, он убивает только руками.

Гернер поставил свой бокал.

— Руками?

— Да.

Гернер начал хихикать.

— Мария, дорогая. Я сделал бы это и за тридцать пять тысяч долларов. Он идеален для моего оружия. Это не представит труда.

Рикардо де Эстранья-и-Монтальдо-и-Руиз Гернер снова откинул назад голову и рассмеялся.

— С помощью рук, — презрительно сказал он. — Предлагаю выпить за человека, который настолько глуп, что пользуется лишь руками.

Они выпили, точнее, выпил Гернер, женщина чисто символически пригубила вино.

— И ещё одна вещь, Рикардо.

— Да?

— Я должна буду сопровождать тебя.

— Невозможно.

— Они хотят убедиться, что всё будет сделано чисто. Там ещё китайская девушка, которая ми в коем случае не должна пострадать. Убить следует Ремо и, возможно, его пожилого коллегу.

Мария вынула из сумочки, которая всё это время висела у неё на плече, нужную фотографию.

— Вот эти люди должны умереть. Ремо обязательно. А девушка ни в коем случае.

Гернер взял фотографию двумя пальцами. Это был снимок, сделанный явно сверху с помощью телеобъектива, потому что отсутствовала глубина, а освещение было явно доморощенным и позволяло использовать диафрагму «4». Гернер понял, что линзы объектива были толщиной 2000 мм.

Азиат был стар, он замахивался своими тонкими тщедушными руками на молоденькую женщину. Позади этой пары шёл мужчина западного типа с расстроенным выражением лица. Его глаза были глубоко посажены, скулы слегка выдавались, губы были тонкими, а нос, хотя и не был велик, свидетельствовал о силе. Среднее телосложение.

— Человек азиатской национальности — не кореец?

— Нет, она китаянка.

— Я имею в виду мужчину.

— Дай-ка я взгляну, — попросила Мария и взяла в руки снимок. — Не знаю, — произнесла она.

— Несомненно, все они для тебя на одно лицо, мой революционный друг.

— А какое это имеет значение?

— Это имеет значение, если он кореец определённого типа. Впрочем, последнее сомнительно. Забери фотографию. Она отложилась у меня в памяти.

Гернер тихонько насвистывал в полдень, доставая длинный чёрный, цилиндрической формы тубус из закрытого сейфа, который находился позади его фамильного герба.

Кусочком замши Гернер протёр плотную чёрную кожу, затем свернул замшу и положил её на дубовый ящик, стоящий у окна, туда же определил и тубус. Полуденное солнце играло своими лучами на коже. Гернер нажал на защёлки тубуса, они откинулись, обнажив приклад «Монте-Карло» из хорошо отполированного орехового дерева и чёрный металлический ствол, длиной чуть больше полметра.

Оба предмета лежали на красном бархате, напоминая сделанные машиной бриллианты для элегантной Смерти.

— Привет, дорогая, — прошептал Гернер. — Вот мы и снова за работой. Тебе этого хочется? Ты слишком долго отдыхала?

Он погладил ствол кончиками пальцев правой руки.

— Ты великолепна, — сказал он. — Никогда ещё ты не была такой подготовленной.

— Всё ещё разговариваешь со своим оружием? — рассмеялась Мария.

— Конечно. Ты думаешь, оружие — это просто механизмы? Да, ты можешь так полагать. Ты ведь считаешь, что люди тоже механизмы. Но это не так. Они не механизмы.

— Я просто спросила. Мне показалось… как-то… странно…

— Ещё более странно, дорогая, что я никогда не промахивался. Никогда. Разве это не странно?

— Это тренировка и умение.

К аристократическому лицу Гернера прилила кровь, щёки сделались румяными. Как у героев в детских книжках-раскрасках.

— Нет, — отчеканил он сердито. — Это не навык, а чутьё. Нужно уметь ощущать ружьё, пулю и цель. Стрелок обязан иметь чутьё, для того чтобы корректировать стрельбу. Тогда траектория пули будет безошибочной. Мазилы не чувствуют своего выстрела, они не способны самозабвенно настраиваться на цель. Я не промахиваюсь, потому что чувствую кожей, как мои выстрелы поражают жертву. Важнее этого нет ничего. Ветер, освещение, расстояние — всё это пустяки. Скорее ты промахнёшься, доставая сигарету из портсигара, чем я, метясь в цель.