Николай Иванов - Чистильщики

Еще бы: за столиком сидел Владимир Ильич и довольно улыбался. «Отошники» — они такие, им охоты в ноябре не надо, дай поиздеваться перед интересным сообщением.

— Сдаюсь, — поднял руки Штурмин.

— Видите ли, он сдается, — не принял слишком легкой победы генерал. — Вот так, выспавшись, прийти и сразу все узнать: без выпрашиваний ста граммов… Каково, Владимир Ильич? — спросил панибратски: как будто сам Ленин стоял перед ним, а он вот так запросто мог с вождем мирового пролетариата чайком побаловаться…

— Он, наверное, из Москвы, — посчитал возможным при генерале и в счет вчерашних дружеских отношений подколоть «вождь». Какое это благо для провинции: вроде запросто окунуть мордой в грязь москвича.

— Но кто: Трофимов или Богданович? — попросил у него хотя бы первоначальную информацию Олег.

— Трофимов, конечно, — подивился после разрешительного молчания начальника «Ленин». — Как вы и заказывали.

— Где он? Что делает?

— Откуда мы знаем, что может делать человек в поезде? — вернул внимание к себе старший по званию. — Наверное, спит. Или выпивает с соседом.

— Трофимов вряд ли станет пить, — позволил не согласиться Штурмин. И предпринял беспроигрышный ход: — Хотя я согласен, это зависит от направления движения. Если он едет в сторону Владивостока — то стопроцентно трезв, движется в обратную сторону — спит. Согласно часовым поясам.

— Значит, трезв, — расшифровался донельзя быстро генерал.

— А почему тогда я здесь? — приятно потянул кота за хвост Олег, зная наверняка, что тот не убежит и не поцарапает.

Генерал предпочел тянуть волынку:

— А неужели в машине ехать хуже, чем в поезде? Всего-то четыреста километров. Пять часов хода — и вы на реке Уссури.

Штурмин обвел взглядом стены, но карты не оказалось. Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке расстояния меряют как раз сотнями километров. Это в Москве в командировку за сто верст собираются неделю.

— А что там, на Уссури?

— Станция Шмаковка.

— А на станции?

— Как всюду — касса, телеграф, светофоры, перрон. Самая большая знаменитость — это, конечно, целебная вода из источника и военный санаторий, расположенный поблизости.

— А что там делать Трофимову? — глянул на хабаровского начальника Штурмин.

— А что там делать Трофимову? — эхом переадресовал ему же самому удивление генерал: объект ведешь ты, а вопросы задаешь нам. Так не бывает. — В Шмаковке — касса, телеграф, светофоры, перрон, — непоколебимо стоял на своем генерал. И на близлежащем тоже: — Радом целебный источник и военный санаторий.

— Я не хочу в Шмаковку, — признался Олег. Черт бы их побрал, эти дальневосточные расстояния.

Но понимал и свою обреченность:

— Я тем более не люблю всякие минеральные воды, пусть хоть сто раз целебные, — посопротивлялся для виду, однако сдался: — Но если вы мне скажете номер машины, я выезжаю.

— Она ждет команды на выезд. Владимир Ильич — с вами. Удачи.

Какой подонок написал анонимку на генерала? Работать с таким — счастье. Два слова — и чертыхаясь, но добровольно едешь еще дальше, чем край света.

Водитель грузил в багажник джипа баулы с пустыми пластмассовыми бутылями — женщины, прослышав о поездке, заказывали воду. В сто первый китайский раз подтверждая: более доверчивых существ, особенно если вопрос касается исцелений, в природе не найти.

А в Шмаковке и в самом деле, застыв на одной ноге у края узенького перрона, устало глядел зеленым глазом в пустую без поездов даль старый, обшарпанный светофор. В маленьком зарешеченном окошке кассы виднелась еще более маленькая билетерша, непонятно зачем сидевшая на работе: если за сутки один-два поезда притормозят у одноногого худого старика, дав ему возможность проморгаться другим глазом, то и это можно считать за счастье.

— Сам райцентр в Лесозаводске, это рядом, — предложил двигаться дальше Владимир Ильич.

Всякие «недалеко» и «рядом» — это теперь для непосвященных. А Олег, отстучавший все четыре с половиной сотни километров собственной пятой точкой, даже ничего не стал уточнять: везите сколько хотите.

В отделе налоговой полиции, приютившемся в боковых кабинетиках у остальной районной власти, застали грузного седого водителя. На разложенных перед ним листочках он выводил какие-то формулы, но после того, как «Ленин» поздоровался с ученым, оказалось, что это и есть сам начальник. Приобрели смысл и формулы — ни много ни мало, а расчеты эффективности работы налоговой полиции.