Сергей Зверев - Разборки дезертиров

– Деньги? – машинально проявила интерес бледная, как воск, Мария. – Какие еще деньги?

– Чужие, – улыбнулся ублюдок.

В ответной речи я, в частности, сказал:

– А пошел ты на хрен, майор недоделанный.

И тут же перехватил зовущий взор Марии. Девица явно хотела мне что-то сообщить. Стреляла вверх зрачками и вытянутыми пальцами левой руки, прижатыми к животу, совершала волнистые колебания. Мозг работал в экстремальной ситуации, как турбина: я понял, что она хотела сказать! Выступ, на котором покоилась правая нога «майора», неустойчив. Перенесет вес – может обвалиться. Сколько времени у нас в запасе?

– А денежки, любезный, со мной, – сказал я, приводя в движение одеревенелые мышцы лица. Так хотелось улыбнуться… – Вот в этом кармане. – Я похлопал по правому боку, в котором непонятно почему оказалась пустая фляжка Леньки Аристова, оттопырившаяся как третья почка. – Если хочешь, возьми, пока не прискакали твои архаровцы.

Субъект на обрыве напрягся, потянулся вперед. Глаза тревожно заблестели.

– Ты думаешь, я их тебе отдам? – оскалился я. – Хрена лысого. Размечтался, дурашка. Вот порву сейчас… – с угрожающим видом я потянулся к карману. Рисковал я чудовищно – эта мразь могла меня в циничной форме пристрелить, а могла вообще не реагировать. Но деньги для «товарища майора» не были пустым звуком. После смерти товарищей он нес за них персональную ответственность. Он приблизил вторую ногу к первой и вроде бы собрался прыгнуть. Это было инстинктивное движение, он не мог себе позволить оказаться в гуще неприятеля. Но полетать тем не менее пришлось. Мелькнула женская ножка – как-то ловко, из лежачего положения, Марии удалось захватить носком лодыжку, резко дернуть…

А дальше не работал только Булдыгин. Гневно восклицая, лжемайор треснулся о краеугольный выступ (от такого «приземления» северное сияние обеспечено), сполз в наши алчные объятия, где и заколотился, как утопающий в трясине. Я вырвал у него автомат, Маша оседлала ноги, чтобы не дергался, а Балабанюк подхватил свой «калашников» и с такой силой двинул прикладом в челюсть, что затрещало, как в разбитом молнией дереве. Ну, кто не умрет после такого?

– Бежим! – вскричал Балабанюк, запрыгивая на скалу. Протянул руку, поднял голову… и я увидел, как детская мордашка мигом помертвела. Он вскинул автомат, полоснул очередью и нырнул за расколотый валун. Шквал огня – казалось, камень будет раскалываться дальше, пауза для перезарядки, мелькнула макушка молодого бойца, он сиганул в обрыв (от такого, видимо, тоже не выживают), а потом мое внимание переключилось на не менее драматические события. Набежали лохматые личности с автоматами, двое или трое погнались за Балабанюком, остальные вплотную занялись нами. Булдыгин что-то верещал о правах отдельно взятого прокурорского работника, но мощный пинок по виску оборвал крик. Машу схватили за волосы, плотоядно заулюлюкали. Надо мной разверзлась зловонная пасть Карабаса-Барабаса – Фредди Крюгер от зависти удавится! – отъехала, уступив место тяжелому прикладу РПК. Я завороженно следил за полетом. И поплыли деревянные лошадки, поскрипывая суставами старой карусели…

Не помню, чтобы меня куда-то везли, совсем не помню, как ночь сменила сумерки, а день прогнал рассвет и сколько раз эта круговерть происходила. Очнулся я от слепящего света электрической лампы. Только лампа, ничего другого, остальное – пуленепробиваемый мрак. Такое ощущение, будто я лежал глубоко под землей, сдавленный тоннами грунта, наверх уходила трубочка, через которую можно дышать, а на глазах электрические клеммы, на которые подавался постоянный ток…

Понятно было одно – я лежу. Не шевелясь. Не потому, что не хочу, а потому, что не могу.

– Вы очнулись. Здравствуйте, – втерся в голову скрипучий мужской голос.

Ну, точно телепрограмма: «С добрым утром, в натуре!»

– И вам не чахнуть… – прошептал я.

Загуляли психо-энергетические сгустки. Не лежи я глубоко под землей, могло создаться впечатление, что надо мной кто-то склонился. И если неправильно отвечу, сразу даст по дыне.

– Давайте определимся, если не возражаете, – размеренно-скрипуче продолжал голос. – Ваши фамилия, имя, отчество?

– Да я-то не возражаю… – прошептал я. – Но вам зачем это? Или без бумажки я? Прочтите еще раз служебное удостоверение… Луговой Михаил Андреевич, старший следователь Марьяновской военной прокуратуры…

Долгая пауза.

– Вы уверены?

– А то нет, любезный… С огромной радостью я бы поработал председателем правления какого-нибудь неслабого инвестиционного фонда или, скажем, Президентом Российской Федерации – в этом нет ничего сложного, судя по тому, как с этим справляются другие… Но, увы, приходится довольствоваться малым. Я работаю в Марьяновской военной прокуратуре…