Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Ли-старший назначил через пятнадцать минут в своей новой конторе на шестнадцатом этаже, у пересечения Телок- роуд и Шентон-вэй. Совсем рядом...

Севастьянов поднялся по эскалатору на воздушный пере­ход над улицей. В расчерченном стальными перекладинами стеклянном корпусе небоскреба, куда переехала «Ли и Ли», отражались серое небо, автомобили и облака. Наемный стражник с латунной кокардой, на которой сверкала надпись «ДСиЗ» — «Деловые советы и защита» — название предоста­вившей его фирмы, сверился со списком. Переспросил:

— Господин Севастьян?

Контора «Ли и Ли» в васильевские времена в старом зда­нии не охранялась.

— Соболезнования, соболезнования, — скороговоркой бормотал Ли, усаживая Севастьянова в углу обширного ка­бинета в самой середине дивана. Диван перевезли из преж­него помещения, и казалось, Васильев здесь по-прежнему, лишь вышел на минуту.

Стен не было, между стальных рам шло сплошное стекло, и Севастьянов будто парил над улицей. Внизу на уровне третьего этажа ветер силился раскачать набухший от дождя плакат профсоюзников: «Качественный труд — лучшая жизнь!»

— Поджидал вашего звонка, поджидал, — приветливо сказал, гнусавя «по-оксфордски» на английском, Ли, у кото­рого поприбавилось старческих веснушек на облысевшем темени. Но узкое лицо с пергаментной кожей и спокойным взглядом выцветших глаз не изменилось.

Севастьянов развел руками. Тронул узелок галстука.

— Понимаю, теперь вы — один, надо осмотреться. Мне сообщили, что вы вернулись, господин Севастьянов. Рад... Итак?

В складке, идущей от уголка губ к подбородку, у Ли-старшего посверкивала слюна. «Сколько же ему теперь? — поду­мал Севастьянов. — За восемьдесят определенно...»

Ли выпростал из кармана рубашки коробку с радиотеле­фоном и сказал:

— Мисс Сулачана, советскую папку, пожалуйста... Итак?

Следовало сразу развеять возможное впечатление, что он,

Севастьянов, явился с чьей-то санкции. Иначе, когда потом это станет очевидным, потеря лица и доверия.

— Мэтр, это — визит вежливости...

Ли смотрел внимательно.

— Я не имею полномочий квалифицировать свой приход к вам иначе. Пока... в настоящее время... то, что я собираюсь сказать... это даже не предварительная консультация. Я хо­тел, чтобы вы выслушали меня.

Пластиковые шторки на квадратном полированном ящике у дивана раздвинулись. В прозрачной коробке выеха­ла пухлая папка.

— Не привык к компьютерам, — пробрюзжал адвокат. — Листаю бумаги... Десять минут достаточно?

— Пять, — сказал Севастьянов.

Все думано-передумано... Он старался говорить медлен­но.

6 мая 1985 года со стороны «Ассошиэйтед мерчант бэнк» заявлена в суде петиция о банкротстве некоего Ли Тео Ленга. Дело подлежит слушанию 8 августа. Как представляется Се­вастьянову, банкротство Ли Тео Ленга явится завершающим шагом по утайке денег, полученных «Ассошиэйтед мерчант бэнк» когда-то от Васильева. Всего восемнадцать миллионов долларов.

Из чего следует такое предположение?

Бросается в глаза, что иск о банкротстве направлен про­тив того, от кого получили деньги. Признание банкротом по суду Ли Тео Ленга открывает возможность для «Ассошиэй­тед мерчант» объявить банкротом и себя. Банкрот-клиент-де разорил до нитки... Таким образом, банковская компания, которой Васильев предоставил кредит, больше не существу­ет!

Ну, хорошо — обманут Васильев. В деловом мире случай повседневный. Но ведь обманут и закон! Закон обманут в Сингапуре!

Кто выиграл от этого обмана?

Некто Клео Сурапато, яванский китаец, контролирую­щий «Ассошиэйтед мерчант бэнк» Это он намерен заявить, что размещенные им у Ли Тео Ленга кредиты, полученные от Васильева, пропали. И разве он в ответе, что и его «Ассо­шиэйтед мерчант» на том надорвалась? Сам Клео Сурапато заявит, что он теперь просто мертв как делец. Что же взять с мертвого?

— Только его смерть, — сказал Ли.

— Смерть?

Адвокат кивнул.

— Не понимаю, — сказал Севастьянов.

— Продолжайте, — попросил Ли.

Теперь Севастьянов вступал в опасную зону собственных подозрений.

Ли едва приметно опустил веки, когда услышал предпо­ложение о том, что Ли Тео Ленг — фигура вымышленная.

— В жизни, — сказал Севастьянов, чувствуя как сохнут губы от напряжения, — это некто Амос Доуви, отбывающий теперь наказание за мошенничество в Гонконге. Никому не придет в голову привлекать его после полной отсидки к от­ветственности опять по вскрывшимся новым обстоятельст­вам, но все-таки старого дела. Разве не похоже все это на грязную игру, затеянную Клео Сурапато и Ли Тео Ленгом, то есть Амосом Доуви с целью утаить от подлинного собст­венника, то есть Васильева или его представителя, восемнад­цать миллионов?