Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

«Паккард» уперся никелированным бампером в ворота пакгауза 18-С. Кули в куцых клешах и широкой куртке, рас­пахнутой на груди, всмотрелся, наклонившись к ветровому стеклу. Ворота распахнули четверо, с явной натугой передви­гая ржавые створки. Не часто, видно, их открывали... Проехав несколько метров, машина снова уперлась в преграду — гоф­рированный экран с огромной надписью на китайском и французском: «Опасно для жизни! Ждать разрешения! Вы­соковольтные установки!».

Ворота снова закрыли, и упал мрак. Нго включил фары.

— Выходим, — сказал Клео.

Взвыл электромотор. Экран потянулся вверх.

Несколько десятков керосиновых ламп едва освещали пу­стой ангар, в середине которого за длинным столом человек двадцать возились с какими-то тряпками. На досках матово поблескивали ровные желтоватые бруски. Стоял приторно- гнилостный запах то ли пальмового масла, то ли гниющих крабов.

— Фу, вонь... Чем это так неприятно пахнет? — капризно сказала Рене.

— Лучший запах в мире, мадам, — ответил Нго.

Бруно взял со стола брусок, который потянул ладонь вниз. Поднес к коптилке. В квадратной вдавленности стояло обозначение «Р4883». Австралийское золото!

— Слитки этого разряда называются «путешествующи­ми», — сказал Нго. — Не подумайте чего... Золото отличной пробы и действительно разлито австралийским казначейст­вом. Любой банк мира безоговорочно примет и не спросит об источнике. Он указан... Три тысячи унций раскладывают­ся по особым кармашкам в одну куртку. Куртки надеваются на тело, под одежду. Выстирать не всегда успеваем, потому и запах... Мы его ценим. Европеец-таможенник воротит нос от азиатского грязнули.

— Какой нежный и ласковый, — сказала Рене, поглажи­вая слиток.

На другом краю стола в распоротые канистры из-под горючего паковали пачки стянутых крест-накрест бамбуко­вым лыком красных банкнот с изображением лаосского ко­роля. Человек в специальной выгородке, чтобы скрывать фейерверки сыпавшихся из-под сварочного пистолета искр, сшивал подававшиеся заготовки.

Вот где шла настоящая жизнь! Не на пирсах, где по тра­пам тащатся на «Пастер» искалеченные вояки, одурманен­ные разговорами о величии Франции, обобранные собствен­ными командирами. Слава всевышнему и китайским богам, что ему, Бруно, повезло с иным выходом из грязной войны. Нет, не встанет он в затылок последнему в очереди, тянущей­ся на борт пакетбота... Придет день, и он прокатит Рене на «паккарде». С вышколенным шофером. Его место здесь, в Азии. С Востока он не уедет. Если суждено выпасть из его мертвеющих рук когда -нибудь большим деньгам, таким большим, что их хватит многим его потомкам, пусть про­изойдет это тут, в Сайгоне.

Кули, набивавший подкладку куртки слитками, сказал соседу, возившемуся с пачками лаосских денег:

— Посмотри, Сы, как одеваются бабы у заморских чер­тей... Будто на ней ничего нет.

Сун Юй, по привычке державшаяся в тени, в отдалении от мужа, прислушалась.

— Ха, это что, — ответил Сы. — С моей стороны стола дьяволица вообще похожа на черепаху без панциря...

— Ты! — сказала ему Сун Юй вполголоса. — Заткни про­тухший рот.

Нго никогда и ничего не упускал из виду в таких местах.

— Этого человека зовут Сы Фэн, госпожа Сун Юй, — ска­зал он. — Принят месяц назад. Переплыл с материка на пло­ту из пинг-понговых шариков. Перевез заодно оттуда две тысячи шестьсот унций. Гарантии абсолютно надежные, проверено. Здесь никого не знает, поэтому полезен...

— Сы? — спросил Клео Сурапато. Он поднял коптилку к лицу упаковщика. Молодое. Парню от силы лет двадцать. — Редкое имя... Кто твой отец?

— Мой отец Сы, господин.

— И все?

— Он Сы. Служил в армии красных. Скончался от старо­сти и ран. Он ненавидел красных. Поддерживал связь с людь­ми уважаемого господина Нго в Кантоне. Ведь так, господин Нго? Подтвердите, прошу вас....

— Что ты еще знаешь о своем отце... Сы? Не вспоминал ли он о путешествии в страну таджиков, когда красные при­шли в Пекин?

— Господин Нго, я должен отвечать этому человеку?

— Ответь этому человеку. Я хотел бы послушать тоже.

Бруно заметил — у китайцев случилось непредвиденное. Он зашел так, чтобы Рене оказалась за его спиной.

— В чем дело, Клео? — окликнул он партнера.

— Помнится, отец что-то говорил о долгом и неудачном походе в западном направлении... Кажется, за золотом, гос­подин, — сказал спокойно Сы. — Деталей не знаю... Он меч­тал, чтобы я занимался тем, чем он хотел раньше... то есть перевозкой золота. Вот и все. А что?