Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Ночью обложим его дом сеном и подожжём, – мстительно изрёк Балдорис, поглаживая рукоять револьвера, укрывшийся под пончо от глаз шерифа, – а всех, кто будет выскакивать, перестреляем с разных сторон.

– Правильно, давайте казним негодяя! – к моему удивлению поддержал его законопослушный мент Дима.

– Изрешетим избушку из пулемёта! – прорычал дорвавшийся до кровушки Боря, которому было нечего терять.

– И накроем её перекрёстным огнём, – поддержал Аким.

Все оживлённо заспорили, как лучше истребить паскудника. Испробовавшим вольницы людям понравился вкус безнаказанности. Даже синьор Дима, пропивший остатки мозгов, возжелал добавить адреналинчика в кровь. «Сдурели нешто, ребятки?!» – подумал я, но останавливать развоевавшихся следопутов не стал. Мне лично было по-барабану, меня и так искала вся милиция города. Маневры заканчивались. Для меня не было разницы, с каким результатом.

Пухлому вообще было на всё плевать. Он окутался пахучим дымом, «гоня прочь тугу печаль».

– За свой гамак я легко могу раскрутиться, – подвёл он итог дискуссии. – Лесник меня давно доставал, сегодня ему это удалось как никогда.

– Пора в этом деле поставить точку, – авторитетно заключил я. – Месть – вот чего я хочу! Пойдём и произведём с ним окончательный расчёт. Подходящие калькуляторы у нас есть.

Однако, мой пафос не подчеркнул абсурда милитаристского замысла. К моему внутреннему ужасу, следопуты сочли его вполне естественным.

На обломках изгаженного лагеря нас больше ничего не задерживало и мы без промедления выступили в поход. Одеяла, спальные мешки – всё погибло. Ненужный инструмент мы тоже оставили и двигались налегке, а потому быстро. Шли по старой дороге, ведущей наискось через немецкие позиции к узкой мелкой речке, за которой стоял дом лесника.

Миновали взорванный миномётный блиндаж. Крейзи предложил набрать летучек, но Пухлый сказал, что с лесника хватит и стрелкового вооружения. Примерно через полкилометра оставили позади другой приметный ориентир – земляной холм, наполненный сгнившими валенками. Там было нечто наподобие вещевого склада. Завезли немцы снаряжение для зимних боёв, но оно так и валялось невостребованное. Залежавшиеся огромные гансовские валенки на деревянной подошве, носимые поверх обуви, издавали отвратнейший запах. Когда мы вскрыли блиндаж, миазмы чуть не сбили нас с ног. От пригорка до сих пор воняло. Причём, ощутимо.

На марше мы растянулись цепочкой. Передо мной болтался зелёный сидор Акима, из рюкзачного кармана торчала рукоятью в небо пехотная лопатка. Рядом колыхался воронёный шпалер. Юфтевые ботинки бесшумно ступали по хвойной подстилке. Своим размеренным походняком бывалый раскопщик Аким мог обогнать любого из нас, но вынужден был подстраиваться под самого ледащего путешественника. Ковыляющий на стёртых ногах Балдорис терпеливо выдерживал темп, хотя давалось ему это с заметным трудом. Края гансовки взмокли от пота. Я нёс его винтовку. Пристроившийся рядом Боря с дёгтем на плече, в своей каске блином смахивающий на выведенного из окружения изрядно поиздержавшегося геринговского десантника, старался приободрить товарища. Балдорис ржал. Аким тоже погогатывал в бороду. Я за компанию погрел ухо.

Речь велась о роботах. На эту тему Борю натолкнул механический походняк измученного Болта.

– Роботы из сигаретных пачек – это штука злая, – сообщил Боря, поглядывая из-под бровей на латышского стрелка. Балдорис внимал. – У тебя был такой? Впрочем, у всех тогда были. Мой до сих пор стоит на шкафу, весь перекосоёбился от старости. Я его из «Голден Стара» сделал, была такая индийская отрава по восемьдесят копеек. Фирменный робот получился! Короче, всяк делал какого горазд, вернее, насколько позволяли запасы курева. Один мужик склеил грандиозного робота метра под полтора. Поставил его на шкафу у кровати. Жил он на Петроградской, там в старых домах потолки высокие. Робот почти как человек получился, ва-абще фирменный! Дальновидные друзья, правда, мужика предупреждали о возможной опасности нарушения законов Азимова вследствие неукоснительного соблюдения законов Ньютона, но он не внял. Стоит себе робот и стоит, каши не просит, не кусается, на прохожих не кидается. Короче, никому не мешает. Ну и пусть себе стоит. Как-то случился у мужика праздник. Началось разгуляево как положено: квас-барабас, трахен-бабахен. Бабы пришли. И вот, в разгар интимных отношений, когда амплитуда колебаний опорной поверхности перешагнула критический порог, робот навернулся мужику прямо на спину.