Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

Я открыл высокую старинную дверь и вошёл в гулкий парадняк. Неимоверной силы удар швырнул меня обратно на дверь, которая уже закрылась и не позволила вылететь на улицу. Словно в страшном кошмаре напротив лица возникла оскаленная пасть Богунова. Инстинктивно (откуда только силы взялись?) я вцепился в свесившееся из-под потолка тело и рванул его вниз.

Засадный древолаз обрушился на пол. Я устоял, пинком отправил под батарею выроненный нож, которым Вова хотел меня распороть как синявинского лесника. Тактика древолаза осталась прежней. Наверняка отследил меня от дома Пухлого, обогнал на машине и устроил ловушку в парадном, зацепившись ногами за трубу над дверью. Так и ждал, пропуская всех посторонних. В тёмном подъезде никому бы и в голову не пришло искать притаившегося Прэдейтора. Расчёт наёмника был точен, только он не учёл Доспехи.

Рыжий вскочил, вытаскивая из-за спины арийский меч. Я выхватил свой. Пистолет Богунов, к счастью, не взял, видимо, не хотел шуметь. Ну и ладно, управимся втихую. Появилась несгибаемая уверенность в победе. Я рванулся в бой, клинки со звоном столкнулись. Вова ринулся вверх по лестнице, я за ним, пытаясь поразить на бегу его незащищённую спину. Не удалось. На середине пролёта Богунов развернулся и рубанул меня, целясь в голову. Я успешно парировал. Позиция у Рыжего была превосходящей, он лупил меня сверху, вкладывая в удар тяжесть тела, я же мог только обороняться. Куртка была уже рассечена в трёх местах, но меня берегли латы.

– Хак! – вовин клинок обрушился на мою ключицу и отскочил от гибкой пластины Доспехов.

Я рубанул, метя по пальцам, сжимавшим рукоять, но промахнулся и встретил гарду. В тот же миг Рыжий пнул меня подошвой в грудь. Я полетел спиной вперёд, машинально прижав подбородок к груди, чтобы не треснуться затылком. Стоял я не высоко, но всё же приложился прилично. Удар выбил из лёгких весь воздух. Рыжий наскочил на меня, махая тесаком. Я двинул его ногой и отбросил задницей на ступеньки. Перековырнулся и вскочил.

Богунов успел меня достать, но я был защищён волшебной бронёй; удар, который должен был лишить меня почки, всего лишь довершил превращение в лохмотья моей многострадальной куртки. Я развернулся, рубанув по дуге. Рыжий крякнул и отскочил. Двигался он неуклюже, странно отклячив зад – вероятно, изрядно приложился о лестницу. Теперь перевес оказался на моей стороне. Я атаковал Рыжего, вымещая страх и унижение последних недель. Я накинулся на него как орёл, как лев, как ограбленный купец на застигнутого врасплох разбойника. Мне удалось выбить у него меч, но и Богунов был не промах: левой закатал мне в табло, а ногой так впаял по локтю, что рука отнялась и повисла плетью. Меч выскользнул из пальцев и едва не воткнулся мне в лицо, подброшенный моей же ногою.

Драка пошла на кулаках. Я знал, что Вова не успокоится, пока меня не убьёт, и старался ухайдакать его раньше, пользуясь всеми доступными способами. Бой был столь плотен, что не удавалось нагнуться за мечом. Каждый понимал, что столь ощутимый перевес решит исход боя в его пользу, но меч в пределах досягаемости был один, а поднять противник ни коим образом не позволял. Я втёр Вовану по репе и получил в обратку нехилый ебок с правой. В голове у меня зазвенело, в глазах поплыло и только яростное желание жить заставило через силу продолжить бой.

Богунов был тёртым уличным бойцом и совладать с ним оказалось чрезвычайно сложно. Даже несмотря на то, что я был неуязвим в Доспехах, которые делали меня на добрый пуд тяжелее. Но и Рыжий не зря качался в тренажёрных залах. Мяса и силы в нём жило столько, что хватило бы на троих, а качковой напористости – на весь командный состав чемпионата мира по боксу.

– Сука ты Рыжий! – выдохнул я. – Зачем?!

– Служба, – исторг Богунов из бочкообразного нутра. – Чтоб Родину любил!

Это были первые слова, которыми мы обменялись. При чём тут Родина, гадать было бессмысленно, и я ткнул Рыжему кулаком в пятачину. Тут же он своей подмёткой сорок третьего размера припечатал меня к стене. Я увернулся. Вовановская кувалда сбила рядом с моей головой штукатурку, заставив содрогнуться стену дореволюционной постройки. Я юлой вывернулся из-под его плеча. Богунов попытался зацепить меня левым хуком, но безуспешно. С разбитых костяшек на лету срывались брызги крови. Я пригнулся, пропуская следующий удар, и саданул по скуле. Башка Рыжего мотнулась, он на автомате отвесил мне прямой в челюсть. Я отскочил. В воздухе мелькнул шнурованный сапог «Мартинс» и я снова шмякнулся о стену. Парадняк гудел, как пасхальный колокол. Куда-то вверх с визгом и скрежетом пополз лифт, вызванный чьей-то отважной рукою.