Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

Я выкатился из дому, изгоняя из головы дурные мысли. Погода разгулялась, начинало припекать солнышко и быстро стало понятно, что куртку надел зря. Впрочем, без неё было не обойтись – во внутреннем кармане лежал «стечкин»; в латы я облачаться не счёл нужным, а вот волыну на всякий случай взял.

Продуктовый маркет размещался на углу. Идти до него было минут десять. По случаю рабочего дня, контингент покупателей составляли сплошь старушки, да ещё какой-то накачанный неформал разглядывал витрину с колбасами, видимо, выбирая наиболее богатый белками продукт. Одет он был как «белый негр»: в короткие штаны до колен, широченную сетчатую футболку, покрытую рэповской символикой, непонятными цифрами и надписями, и высоченные кроссовки «Рита» (они же «Puma»), дорогие, баксов за триста. Фигура у него была типично культуристическая, наработанная в зале осанка пауэрлифтера, словно он готовился вот-вот поднять штангу. Я встал рядом с неформалом и приценился к ветчине. Ветчина мне понравилась и я поискал глазами кассу.

Неформал обернулся и глянул на меня. Я тоже вытаращился.

Это был Вова Богунов, только значительно возмужавший – видел-то я его последний раз лет в семнадцать. Коротко стриженная башка, круглые глаза и приоткрытый от удивления рот. Теперь я знал, как выглядит древолаз засадный в мирной обстановке. Мы шарахнулись друг от друга. «Сейчас убьёт!» – мелькнуло в голове. Похоже, не только у меня одного. Почти наперегонки мы выломились из магазина и рванули в разные стороны. Я – доставая из-за пазухи «стечкин», Рыжий – не знаю что он мог доставать; оружие в его негритянское платье заныкать было некуда. Когда я оглянулся, Богунов исчез.

С сильно бьющимся сердцем, я вернулся домой. Ни о каких продуктах речи уже не шло. Тёща просекла по моему лицу, что опять случилось нечто экстраординарное, и вопросов задавать не стала.

Я ошалелый, сидел в своей комнате и рассуждал, к каким последствиям приведёт наша встреча. Вова знает, что я жив. По его харе было заметно, что он записал меня в покойники, а тут я воскрес и стою рядом с ним в очереди за колбасой. Есть от чего распереживаться. Рыжий меня боялся. И ещё я знал – теперь он будет с удвоенной силой стараться меня убрать. Богунов привык доводить дело да конца. Пухлый был прав: свидетель синявинской бойни древолазу не нужен.

Странно, но дома Богунов почему-то не воспринимался мною как засадный ганс – вылезший из маскировочной кочки таинственный мужчина с кельтской татуировкой, а ассоциировался исключительно с Рыжим – товарищем по детским играм.

– Какая попсня, – сказал я и поймал себя на том, что говорю словами Пухлого.

Почти сразу же раздался телефонный звонок.

– Иди, милый, тебя, – в комнату заглянула Маринка.

– Алло, – я взял трубку.

Это был Чачелов.

– Крейзи убит, – загробным голосом сообщил он.

Меня как током пробило. «Как это Рыжий успел?!» – промелькнуло в мозгу. Я обессиленно опустился на стул.

– Не может быть, – пробормотал я.

– Зарезан у себя в квартире, вчера, – флегматично пояснил Пухлый.

Я аж очком к сиденью прилип – сунь в него лом, наверное перекусит пополам.

– Я только что Рыжего в магазине видел.

– Да ну? – сказал Вова Чачелов.

– Случайно встретились.

– И что?

– Разбежались моментально в разные стороны.

– Плохо. Теперь он будет охотиться за тобой.

– А что делать?

– Мчаться вприпрыжку в глухие ебеня.

Меня такой совет не устроил.

– Есть ещё варианты?

Пухлый подумал.

– Не торчать напротив окон. Не срать, не пить, не курить на открытом месте. Ходить только по узким улицам. Рыжий будет стараться тебя застрелить. Хотя теперь не знаю – Крейзи он завалил на дому. В квартире «афганку» нашли всю в крови. Купил где-нибудь в сэконд-хенде, чтобы не замазаться, чиканул по горлу и сбросил. У него ведь вата вместо мозгов; после армии совсем отморозился.

– А ты что будешь делать?

– Сам попробую на него поохотиться. Постараюсь найти его раньше, чем он меня. Это будет непросто. Рыжий дома сейчас не живёт.

Пухлый уже отслеживал его. И делать это начал сразу по возвращению из Синявы. Я представил, как он ходит кругами возле дома Рыжего, принюхивается, наводит справки. Высматривает следы. Готовится обезвредить . Богунов делает то же самое.

Получается незримая охота опытных следопутов, каждый из которых одновременно является дичью и ловчим. Два старых друга, которых испортила война. Жутко стало от этого противостояния.