Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– На кой им только эти Доспехи? – вздохнул Слава.

– Может быть, хотят оснастить по полной программе своего Солнечника. Доспехи там, копьё, шлем какой-нибудь или щит. А может быть, для каких-то магических целей. Кто их, колдунов, знает. Нас, «чёрных археологов», пристрастия клиента интересовать не должны; нашёл, деньги получил и дуй копать дальше. Pecunia, как говорил древнеримский император Веспасиан, non olet.

– А по-русски?

– Деньги не пахнут.

– Это точно, после нас хоть потоп, – проявил неожиданные познания мой безбашенный друг. Ему очень хотелось получить свою долю, а дальше хоть трава не расти. Дожить до появления нового фюрера казалось совершенно несбыточным. – Когда думаешь продавать? Надо будет подготовиться как следует, в смысле, чтобы башку тебе не оторвали.

– Подождём пару дней, – я сказал Конну, что мне необходимо некоторое время на обдумывание, и встретил с его стороны полное согласие. – Торопиться тоже не следует – уважать не будут. Выдержим паузу. Отдохнём. Теперь нас не тронут. Готовься вступать в исторический отдел. Будем «светлыми братьями».

Слава только вздохнул.

Едва я снял Доспехи, как меня начали охватывать сомнения: правильно ли я поступил, согласившись работать на «Светлое братство», не лезу ли в западню? Мысли не давали покоя, они толкались в голове словно суетливые зверьки и, чтобы от них избавиться, я опять напялил латы. Сразу стало уверенно и надёжно. Древняя магия мастеров Туле дарила ощущение непобедимости.

Доспехи я всё же убрал, но на улице без них решил пока не появляться. Маринка с Валерией Львовной ушли по каким-то своим женским делам, а мы с тестем сели пить чай.

– Налаживается дело? – спросил Анатолий Георгиевич, заметив мою безмятежную рожу.

– Потихоньку, – кивнул я. – Скоро деньги получим.

– Да, немного денег бы не мешало, – тесть ошпарил кипятком фарфоровый чайничек, насыпал заварку. – У меня сейчас бессрочный отпуск: экзамены закончились, дубовым абитуриентам репетитор стал не нужен.

Как всякий преподаватель, он считал всех учеников поголовно тупыми и нерадивыми. «Ты больно умный, – подумал я. – Ну, так дал бы своего мозга – жопу помазать». Аспирантуру мне заменили тюремные университеты, поэтому в душе сохранились отголоски студенческой солидарности.

– Я уже от скуки на все руки, – продолжал тесть. – Не поверишь, Илья, скажешь сейчас, что со своей каббалистикой совсем из ума выжил, да?

– А что такое? – вопросом на вопрос ответил я, тоскуя о чашке крепкого кофе по-турецки из зёрен мокко. Такой роскоши в доме маринкиных родителей никогда не водилось. Инженерно-технические работники привыкли дуть на кухне спитой чай и разглагольствовать под аккомпанимент Окуджавы о том, как лучше обустроить Россию. Некоторые теперь занимают досуг математическими расчётами чёрт-то чего. Вполне в духе времени – на стыке веков всегда возникает нездоровое увлечение широких масс оккультизмом. – Какими же вершинами непознаваемого вы овладели?

– Я начал читать «Слово о полку Игореве» способом бустрохедон, как евреи Тору, и обнаружил немало интересного.

– Вот как? – пробормотал я, не ожидая перехода с математической темы в столь изощрённое филологическое русло. – Как же это вы ухитрились?

– Мне вдруг пришло в голову, что боговдохновенный текст имелся не только у иудеев.

– И решили поискать славянские корни…

– И я их нашёл! Почему, спросил я себя, русские не могли написать нечто подобное? Я пошёл в магазин и купил самое последнее издание «Слова».

– А почему именно «Слово о плъку»? – заинтересовался я.

– Ничего другого не нашёл, – смутился Анатолий Георгиевич и тут же с жаром добавил. – Мне кажется, на это была воля провидения. Оно указало мне подлинный текст. О богоизбранности «Слова» как документа свидетельствует его полная тайн судьба. Чего стоит одна причина гибели подлинника в огне Московского пожарища тысяча девятьсот двенадцатого года! На Русь тогда вторглись полчища Наполеона.

– Что-то припоминаю, – скромно промолвил я.

Он отвлёкся на минуту от своих эскапад и налил заварки. Терпеть не могу чай: последствия отсидки. Слава, например, не ест чёрный хлеб. Настоящей арестантской пищей – чифиром с чернягой – мы насытились по горло. Тесть, как на зло, отрезал от бухана изрядной толщины ломоть, намазал маслом и принялся уплетать за обе щёки. При этом он не переставал болтать. Крошки изо рта периодически вылетали на стол. Я незаметно отодвинулся, чтобы не испачкаться.