Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

Бесспорно, замысел Пухлого – отсидеться до темноты, а ночью покинуть лес – имел рациональное зерно: по ночнику немцы воевать не станут. В принципе, до Мурманского шоссе дойти можно часа за три, если рысить налегке, бросив рюкзаки и оружие. Автоматы всё равно придётся ныкать. Не ловить же с ними машину на трассе? Вариант, в целом, был приемлемый, только не для меня. Стопорнуть тачку и уехать в город я не мог. Оставленная на даче «Нива», а, главное, Доспехи Чистоты вынуждали прорываться к фазенде. И остальных тащить за собою – один в поле не воин.

Ба-бах! – раскатилось по лесу. Без боёв Синяву пройти не удалось. Мы завозились, стараясь определить направление. Ба-бах! Лупцевали из ганс-винта. Так громко могла шмалять только винтовка с запирающимся затвором.

Значит, Пухлый выпас наёмника и уничтожил его!

С автоматами наперевес мы рванулись в сторону выстрелов.

– Чо, Вован?! – едва завидев его, закричал Крейзи.

– «Чо, чо» – болт в очо! – прокомментировал Чачелов и так посмотрел на Сашку, будто хотел дать ему в бороду, но с трудом удержался. – Вы куда выперлись, представители гуманоидной расы?

– А что? – растерялся Крейзи. – Мы думали, ты подбил древолаза.

– Сначала научись думать, – зло сплюнул Пухлый. – Я вам что сказал делать? Сидеть на жопе ровно!

– Мы и сидели, – обиделся Крейзи.

– О-о, какая П.О.П.С.Н.Я! – надрывно воскликнул Пухлый. Свойственная ему флегматичность исчезла. Впервые я видел Вована таким взбешённым и сильно растерялся. Опешили и остальные трофейщики. – Сидели они! А где тогда Глинник?

Глинника среди нас и вправду не оказалось.

– Где он? – почуяв непоправимое, спросил я.

– Похряли, – угрюмо бросил Пухлый и повёл нас к Глиннику.

Похожий в полевой форме на немецкого часового, наш соратник раскорячился под кустом неподалёку от стоянки. Фельдграу была залита кровью. Древолаз зарезал его как охотника: полоснул ножом по горлу и рассёк вместе с артериями голосовые связки, чтобы страж предсмертным воплем не поднял тревогу. Разрез был очень длинный и глубокий – от уха до уха. Чувствовалась умелая рука. Чтобы научиться так пластать, надо было пройти большую практику.

Кто-то с огромным опытом смертоубийств за спиною неприметно ходил рядом с нами, постепенно сжимая круги.

– Иду по следу, – стал рассказывать Пухлый, поглядывая главным образом в мою сторону, – вижу, он с телом возится. Такой весь в масксети, в лохмах, ветках, бесформенный, как большая кочка, даже винтовка зелёными тряпками обмотана. Вот ты какой, думаю, деточка! Выстрелил в него – он пропал. Отшагнул и исчез, я не заметил, куда он спрятался – далеко было, да и темно уже. Жахнул повторно туда, где он мог находиться. Промазал, ебучий случай.

– Как теперь поступим? – поинтересовался Дима.

– Будем уматывать, и так потери несём, – сказал Пухлый. – Преследовать засадного немца слишком опасно, он сейчас вдесятеро бдительнее стал. Поэтому сваливаем. Враг отступил, время у нас есть. Скоро стемнеет – никаких следов не отыщешь.

Мы помчались собираться и оправляться. Переобуться, кому надо. И прочее, что необходимо перед маршем. Идти придётся далеко, без остановки и быстро.

Достав из рюкзака АПС, я отошёл облегчиться по большому. Терпеть не могу справлять нужду прилюдно. Я всё-таки джентльмен, и даже в обстановке повышенного риска стараюсь соблюдать приличие.

Чтобы не испачкать штаны, я забрался на величественный пень с трухлявой сердцевиной и нагадил ему в душу. Автомат стоял прислонённый рядом. В руке я держал пучок широкой травы.

Звенели комары. Сгущались сумерки. Приглушённо журчал впереди ручей. Даже безгласный организационный шум нашей кодлы казался не столь уж громким.

Пользуясь случаем, я рассмотрел рассаженные утром колени. Царапины покрылись грязной коркой, словно я лазил на четырёх костях, как минимум, неделю. Вообще-то мои внутренние часы примерно столько же и отстучали: наполненный вереницей запредельной остроты приключений день стоил обычных семи суток моей чрезмерно богатой впечатлениями жизни.

Сделав дело, я встал, застегнулся и взял автомат. Уходить почему-то не хотелось. Я вдруг понял, что остался наедине с Лесом. А Лес был нечто большим, нежели скопище деревьев, выросших на костях мертвецов. Он звал меня, и я шагнул вперёд.

Я полностью отдавал отчёт в том, что делаю. Знал, что в лагере меня покамест не хватились, а если хватятся – тотчас поверну назад. Однако, время в запасе имелось.