Гарольд Койл: Крещение огнем

— Я так и знал, Скотти, что найду тебя здесь.

Обернувшись, Диксон даже не козырнул Длинному Элу, кото­рый, остановившись рядом, наблюдал за тем, как отряд готовит­ся к отправке. Несколько мгновений подполковник стоял молча, не глядя на генерала, потом спросил:

— Вы не передумали, сэр?

Не оборачиваясь, генерал произнес "нет" таким тоном, что у Диксона не осталось никаких сомнений: спорить бесполезно. Минуту оба молчали. Чувствуя себя последним негодяем, Длин­ный Эл обратился к Диксону:

— Послушай, Скотти, ты слишком стар, чтобы ползать по- пластунски в кромешной тьме, будто юный скаут. И не надо напоминать мне, что мексиканский полковник, по меньшей мере, на пять лет старше тебя: за него я не отвечаю. — Генерал пере­вел дух и продолжил уже мягче: — К тому же, нам меньше всего нужно, чтобы там находился человек, которого исход операции волнует так, как он волнует тебя. В твоем теперешнем состоя­нии от тебя все равно не будет никакой пользы — ни для опера­ции, ни для Джен. Поверь, Скотти, я бы рад тебя отпустить, и все же приказываю тебе остаться.

Диксон не ожидал от Длинного Эла иного ответа. Он знал: генерал прав, ему нет никакого смысла идти вместе со всеми. Такая война — не для него, он к ней не готов. И в бою будет не помощью, а помехой. Он уже сделал все, что мог, для обеспече­ния успеха операции. Все это правильно, все здраво. И все же мысль о том, что он будет сидеть сложа руки, пока другие спаса­ют единственного человека в мире, который ему по-настоящему дорог, жгла его каленым железом. Глядя, как Керро переходит от вертолета к вертолету, проверяя, все ли на месте и готовы к старту, подполковник не чувствовал, как по его щекам катятся слезы. Генерал все видел, но притворялся, что не замечает. Он молча стоял рядом со Скоттом, следя, как вертолеты один за другим взлетают и берут курс на юг.

Делапос отошел от окна и снова принялся мерить шагами маленькую комнату, служившую ему кабинетом. Через несколь­ко минут он остановился у окна и посмотрел в направлении Эхвдо-де-Долорес. Мысль о том, что он лишился и Чайлдресса, и Лефлера, не давала ему покоя. Ведь это Лефлер притащил сюда американского конгрессмена и его спутников, а теперь сги­нул, взвалив ответственность за их судьбу на него, Делапоса.

Было бы куда лучше, если бы этот идиот просто перестрелял американцев, и дело с концом. А теперь, если ни Лефлер, ни Чайлдресс так и не появятся, и вестей от Аламана тоже не бу­дет, придется ему решать, когда и как избавиться от пленников.

Пока он расхаживал по кабинету, ему внезапно пришла в го­лову мысль, что эти двое и предали его: сговорились и сбежали вместе. Но он быстро отбросил ее. Единственное, что роднило американца и француза — это неприкрытая ненависть друг к другу; ненависть, которую Делапос порой успешно использовал в своих целях. Нет, эти двое никогда не смогут поладить.

Хотя нельзя не учитывать возможность, что один из них — или даже оба — попали в руки врага, Делапос был уверен: слу­чись это, его бы известили или, того хуже, сюда бы уже нагряну­ли мексиканские солдаты. Пока ничто не предвещало опас­ности, но все же Делапос принял меры предосторожности — приказал удвоить количество постов и наблюдательных пунктов на холмах к северу и западу от лагерей. Он даже послал людей в окрестные деревни, пусть послушают новости: не увеличилось ли число патрулей, не пришла ли в движение мексиканская ар­мия. Если нагрянет беда, Делапос предпочитал услышать о ней загодя, чтобы успеть унести ноги.

Однако эти меры не могли рассеять его заботы и опасения, вызванные исчезновением двух его лучших людей. В очередной раз задержавшись у окна, он устремил невидящий взгляд на за­пад, стараясь привести мысли в порядок. Он подождет до вече­ра, а потом известит Хозяина и начнет перебазировать лагеря. Ярый сторонник программы террора, разработанной его шефом, Делапос не хотел, чтобы из-за исчезновения нескольких своих людей, даже самых лучших, поставить ее под угрозу срыва. Если Аламан вернет себе былую силу и власть, то скитаниям Делапо­са придет конец, и он сможет жить в свое удовольствие в покое и благоденствии.

Да, так он и поступит. Если к утру ни Чайлдресс, ни Лефлер не объявятся, он начнет переброску людей и снаряжения на но­вое место, чтобы оттуда начать вылазки. Что касается американ­цев, от них нужно избавиться по пути.

Отвернувшись от окна, мексиканец начал было снова расха­живать по комнате, но внезапно замер на месте: его осенила новая идея. А что, если еще до рассвета послать своих людей с трупами американцев в Солтельо — пусть оставят их тела на крыльце военного гарнизона, завернутые в утренние газеты. Это положило бы эффектное начало кампании террора и, к тому же, поставило бы перед мексиканским правительством задачу, раз­решить которую не сумеет даже самый умный из Совета три­надцати. Решено, так и надо сделать.