Линн Грэхем - Крещение огнем

— Честно говоря, я не большой любитель подобных вечеринок, — признался Гордон в лифте, пока они поднимались к Карен.

— Мы не надолго, — поторопилась успокоить его Сара. — Просто покажемся, и все.

Он мягко улыбнулся, глядя на нее сверху вниз проницательными серыми глазами.

— Я вовсе не против, — заверил он. — И буду рад познакомиться с Карен. Если она хоть чуточку похожа на тебя…

Сара рассмеялась.

— Нисколько. У нас вообще нет ничего общего!

— Но ведь вы дружите еще со школьной скамьи.

Он ошибался, но Сара не стала его разубеждать. В школе Карен и Сара находились на разных полюсах. Карен, общительная и шаловливая, была душой класса, в то время как Сара, тихая и углубленная в себя, предпочитала одиночество и никогда не сплетничала с одноклассницами. Прошлой осенью они вдруг случайно встретились после нескольких лет разлуки, и уже через десять минут Карен поняла, что Сара изменилась до неузнаваемости.

— Мне всегда казалось, что ты страшно напыщенная педантка и смотришь на всех свысока, — доверительно сообщила ей Карен спустя какое-то время после новой встречи. — Сейчас я думаю, что мы были просто маленькими завистливыми кошками. Ты выглядела слишком красивой и до неприличия хорошо воспитанной. И повзрослела намного быстрее нас. В этом, наверное, все дело. Мы же иногда бывали очень жестоки…

Странно — слушая ее, Сара едва не расплакалась. Карен вспоминала школьные годы с веселой нежностью, а у Сары эти воспоминания вызывали острую боль. Если бы кто-нибудь знал, какой одинокой и неуверенной чувствовала она себя тогда, как ей хотелось влиться в толпу одноклассниц! Но ее с самого раннего детства учили скрывать свои чувства.

Еще совсем маленькой Сару взяли на воспитание в богатую семью. Ее приемный отец был состоятельным банкиром, а мать, проводившая время в праздности, не позволяла себе ничего более обременительного, чем переговоры с экономкой относительно распределения гостей за столом. Чарльз и Луиза Сауткотты были людьми очень сдержанными и никогда не позволяли своим эмоциям выплескиваться наружу. Сара не помнила случая, чтобы в доме Сауткоттов спорили или хотя бы разговаривали на повышенных тонах. Неодобрение выражалось здесь леденящим молчанием. Когда Саре исполнилось четыре года, это молчание страшило ее намного сильнее, чем любое самое резкое замечание, что не прошло для нее бесследно.

Как любой ребенок, Сара быстро научилась угождать родителям, предупреждая все их желания и оправдывая ожидания. Грязное лицо или руки, неопрятное платье были непозволительны, не говоря уже о драках, бурном выражении эмоций или слез. В награду за послушание Сара получала все, что хотела. Родители просто нахвалиться на нее не могли. Чтобы она ни сказала или ни сделала, преподносилось ими как нечто совершенно незаурядное. Сколько же ей было, когда она вдруг сообразила, что в ее возрасте странно не иметь друзей?

Вместо них на ее день рождения всегда собиралось много гостей — приглашение в столь респектабельный дом считалось в округе большой честью. Сара же была лишена общения с детьми, не имея возможности побегать и поболтать в компании своих сверстниц. Она посещала привилегированный пансион, но не жила в нем, как другие, а каждый день возвращалась домой, чтобы, не дай Бог, от него не отвыкнуть. А здесь ее всячески лелеяли и оберегали от любого дурного влияния.

Она казалась настолько уравновешенной, что производила впечатление не по годам взрослой девушки. Но на самом деле она была взвинчена до предела. Бесконечно так не могло продолжаться… Жизнь ее была столь же однообразной, как у карточного короля. Идеальная дочь, безупречный послушный подросток, чистенькая, аккуратно одетая, с вежливой улыбкой на губах…

Ее передернуло, и она попыталась забыть, что когда-то ей было восемнадцать, двадцать лет.

— Приехали, — сказал Гордон, и это возвратило ее к действительности.

Из настежь раскрытой двери слышались голоса и музыка. Интересно, как сложатся отношения Гордона с Карен? Они настолько разные. Карей — преуспевающий фотограф, открытый и общительный человек. А Гордон — банкир с чрезвычайно консервативными взглядами и чрезмерным самомнением.

Завидев в холле вольно разодетую толпу, Гордон нахмурился и по-отечески обнял Сару за талию.

— Боюсь, что нам уготован вечер где-нибудь в углу комнаты в клубах сигаретного дыма, — предрек он. — Последний раз я был на подобном сборище еще подростком.