Гарольд Койл - Крещение огнем

Это ощущение сопровождалось уверенностью: если он, Чайл­дресс, американец по крови, рождению и мировосприятию, то Делапос — мексиканец. Слепо повинуясь Аламану, который в его глазах стал настоящим мексиканским патриотом, Делапос забыл о том, что в высшей степени неразумно прибегать к услу­гам наемников в районе, ограниченном расположением двух про­тивоборствующих армий. Холодная, беспощадная логика под­сказывала американцу: как бы ни был обширен район боевых действий, как бы Ни были разбросаны силы противников, как бы ни были ловки и неуловимы отряды Аламана, и как бы ни была слаба мексиканская армия, все равно — вечного везения не бывает. Когда-нибудь удача откажет наемникам или, еще того хуже, они перестанут быть нужными своему нанимателю. Рэндел знал, что Аламану не составит никакого труда устроить так, что­бы сведения о расположении базовых лагерей попали в руки ЦРУ или мексиканской разведки. После этого для уничтожения наемных отрядов в ход пойдет все — от мощных бомбардиров­щиков до частей особого назначения, и Хозяин чужими руками избавится от необходимости платить своим верным слугам.

И все же, несмотря на все эти соображения, Чайлдресс решил остаться на службе у эль Дуэньо. Он знал, что столь рискован­ное предприятие заставит Аламана раскошелиться. Не потребу­ется большого труда, чтобы через Делапоса убедить его платить вперед. Таким образом, американец видел возможность, рискнув в последний раз, выполнить задание, которое в случае успешно­го исхода позволит ему оставить эту опасную профессию и вер­нуться на родину, в любимые Зеленые горы. Правда, он не мог окончательно отделаться от мысли, что строит свое будущее на трупах соотечественников, но умел сдерживать подобные чув­ства. Чем он, в конце концов, хуже политиков из Вашингтона? Ведь они, в угоду своей карьере, снова послали американских солдат на войну, которая, по всем меркам, не только безнрав­ственна и несправедлива, но и наверняка закончится для Соеди­ненных Штатов весьма бесславно.

Вертолеты-разведчики скрылись из вида, и снова наступила тишина. Американцы опять их не заметили... Это и удивило, и насторожило Гуахардо. Он отлично знал, что маскировка и по­зиция его людей настолько же плохи, насколько хороши опти­ческие приборы и датчики, установленные на разведывательных вертолетах. И дело было вовсе не в нерадивости или недис­циплинированности солдат и командиров. Напротив, и настрой, и боевой дух в мексиканской армии оказались исключительно высоки, и порой доходили до экзальтации. И хотя за всем этим чаще всего скрывалась нервозность, Альфредо был уверен, что солдаты, которых он отобрал для действий в тылу противника, полны решимости сделать все от них зависящее. Не их вина, что не все получается так, как хотелось бы: ведь их подготовка ос­тавляет желать лучшего, да и боевого опыта у них почти нет.

В какой-то степени полковник винил самого себя, поскольку ожидающий в засаде взвод моторизованной разведки принадле­жал тому военному округу, который он сам возглавлял до июнь­ского переворота. В его обязанности как командующего входи­ли обучение и подготовка солдат к реальным боевым действиям. Неудивительно, что теперь, когда вот-вот грянет первый для них бой, он ощущает тревогу, подмечает одни лишь недостатки и рисует наихудший исход. И хотя в мирное время, обучая личный состав, он предупреждал их', что на войне идеальных операций не бывает, это не уменьшало его опасений, ибо он знал: ошибки стоят человеческих жизней и проигранных сражений.

Тем не менее, он уже ничем не мог помочь своим солдатам. Как главнокомандующий, Гуахардо подготовил все, что мог: вы­работал свою стратегию, добился у Совета ее одобрения, сфор­мулировал все приказы для проведения ее в жизнь и сделал все необходимое для того, чтобы его подчиненные эти приказы вы­полнили. Теперь ему оставалось одно: наблюдать за осуществле­нием своих планов. Полковник начинал понимать, что самое трудное для главнокомандующего — это доверить свое детище младшим командирам и вверенным им подразделениям.

И все-таки, должна же остаться для него какая-то возмож­ность влиять на ход сражения! В прошлом этот вопрос часто не давал Альфредо покоя. Он годами изучал опыт других команду­ющих — как мексиканских, так и иностранных: их помощь сло­вом и делом своим подчиненным, ту лепту, которую они вклады­вали в развитие боевых действий. Гуахардо уже давно отказался от практики, принятой у его предшественников — офицеров мексиканской армии, — поскольку считал их поступки слиш­ком эгоцентричными. Пусть некоторые подвиги его предков и способствовали взлету боевого духа, солдатам, тем не менее, они не могли дать конкретного ответа на вопрос, как добиться побе­ды. Так, например, история о молодом кадете, который в битве при Чапультепеке 13 сентября 1847 года бросился в смертель­ную схватку, завернувшись в знамя, превратилась в красивую легенду, однако едва ли могла подсказать командиру решение при ведении современного боя.