Сергей Зверев - Взрывной коктейль

– Я просто хотел проверить… проверить, и все.

– Проверил?

– Да… – Меньшиков повесил голову. – Проверил…

Батяня ощутил желание отвесить крепкий подзатыльник такому экспериментатору. Удержался, понимая, что не следует нагнетать и без того тяжелую атмосферу.

– В мире и без этого полно всякой дряни, кокаин, героин, прочая мерзость. Ежегодно сотни тысяч человек мрут от передозировки или по причине необдуманных поступков, находясь под действием этой дряни. Ты же добавил новую, случись ей распространиться – количество погибших только возрастет. Об этом думал?

– Думал…

– Видать, плохо думал. Если бы нормально обмозговал, то никогда бы не стал претворять эту идиотскую задумку в жизнь… Или ты хотел известным стать?

– Хотел, – голова склонялась все ниже, голос становился все глуше. Про сигарету в пальцах Меньшиков и вовсе забыл.

Батяня понаблюдал за ним немного. Давить на совесть не хотелось, да и что ему объяснишь, этому гению? Пальцем погрозишь и возьмешь обещание никогда такого не повторять? Ерунда все это, вновь что-нибудь пакостное изобретет, едва оклемается и почувствует некоторую свободу действий. Тут либо давить на месте, либо – все же дать шанс встать на правильный путь.

– Неужели только во вред людям можешь изобретать?

Меньшиков поднял голову. Затянулся и принялся сбивчиво объяснять:

– Я… я хотел продолжить развивать свое открытие, но тут появился Барон… Не дал продолжить работу, заставил делать только наркотик. Там, помимо соединения с выраженными наркотическими свойствами, еще очень много перспектив, вполне и лекарства создать можно, хорошие лекарства, но я не успел… Мне бы лабораторию… тогда бы я все что можно вытащил из открытой мною формулы…

– Была у тебя в институте лаборатория, чего там не открывал свои формулы?

– Какая там… лаборатория? – Меньшиков поморщился. – Два часа в день, толпа народу, постоянная нехватка образцов. Что можно сделать в таких условиях? Опять же профессора над душой стоят, придурки закостенелые, ничего нового не принимают, а то и вовсе боятся. Им уже на покой пора, песок сыпется, но все равно указывают, как и что делать. Начнешь объяснять и доказывать – щеки надувают и твердят, что мои формулы не могут иметь реальных оснований, так как какой-нибудь давно умерший академик когда-то сказал, что такого не бывает в природе. Не бывает – и все.

Батяня пожал плечами, химия для него – темный лес.

– Теперь-то сможешь продолжить свою работу?

Меньшиков странно глянул:

– А меня не посадят?

– Тебя не за что сажать, по идее, тебя надо, наоборот, наградить… впрочем, вряд ли тебя наградят, это дело закрытое. Но, думаю, твои разработки должны принести пользу медицине.

Обещать что-то этому гению не хотелось. Батяня не стал договаривать до конца, закончил:

– В Москве разберутся, что с тобой делать.

Рядом опустился Свешников. Краем уха он слышал разговор, поэтому вставил, больше для острастки:

– Смотри, студент. Опять начнешь заниматься наркотой – в следующий раз тебя спасать уже не будем. В следующий раз мы придем, чтобы из тебя кишки выпустить. И никакие охранники тебе не помогут. У Барона вон целая армия была, и его никто не защитил… Так что думай, студент, прежде чем пакостить.

Меньшиков отодвинулся от капитана. Все еще побаивался его. Поспешил заверить:

– Я… я никогда больше не возьмусь за формулу этого наркотика. Я даже из Москвы больше никуда не поеду, ни в какие джунгли, а все, что наработал, в институт передам. Пусть разрабатывают лекарства, так больше пользы.

Лавров понял, что тот говорит искренне. Спросил:

– А сам чем займешься?

Изобретатель пожал плечами:

– Не знаю… Уеду куда-нибудь. Тот, кто организовал всю эту поездку, наверняка не оставит меня в покое. Барона-то убили, а тех, кто в Москве, нет, и они про меня знают. Так что проще мне уехать из столицы. И подальше. За Урал куда-нибудь.

– Ну, этот вопрос, я думаю, как-то решится. – Батяня припомнил разговор с Семеновым и его слова насчет всех абонентов Барона. – Пока отсюда будем выбираться, почитай, всех злодеев уже на чистую воду должны вывести. И фирму подставную, и тех, кто организовал вашу поездку. Так что не переживай, все будет в порядке.

– Хотелось бы верить.

К Меньшикову обратилась Андронова:

– А как наркоту-то свою назвал? Ведь все гении как-то должны называть свои изобретения, плохие они или хорошие.

Меньшиков сунул окурок в рыхлую почву и, потупившись, ответил: