Сергей Зверев - Таран

Наташа задрожала, как будто корчилась на пронизывающем ледяном ветру. В голове носились, сталкиваясь, беспорядочные мысли. «Пропала!.. Что делать, что мне теперь делать? Сопротивляться? Предложить денег? Пригрозить полицией? Чушь, чушь! Какая полиция, откуда? Но на кого тогда надеяться, Господи, на кого?»

– Язык проглотила? – прошипели сзади, и Наташа вздрогнула от пинка в ягодицы. – Босс спрашивает, ты его узнаешь?

– Узнаю, – тонко сказала она. – Я видела вас на фотографиях.

– Безмерно счастлив, – ухмыльнулся Соловьев. – Я давно мечтал потолковать с тобой без помех. Интересно пообщаться с журналисткой, которая окрестила меня и брата вурдалаками, высасывающими последние соки из несчастных жителей Курганска.

– Простите меня, – пробормотала Наташа, становясь на колени. – Пожалуйста, ну пожалуйста.

– Оборзела, шалава! – восхитились в комнате. – Простить ее! Нет, ну вы слыхали?

– Конечно, я тебя прощаю! – воскликнул Соловьев, делая глоток из бутылки. – Как можно не простить такую славную девушку? Ну написала пасквиль обо мне и о моем бизнесе… Ну попросила дружка убить моего брата… Какие пустяки! – Очки Соловьева сверкали яростным электрическим светом, за которым глаз видно не было. – Говорить не о чем.

– Я его ни о чем не просила, – сказала Наташа. – Он сам.

– Отомстил, значит?

– Отомстил…

– Вот и я хочу отомстить, – заорал Соловьев, и стало заметно, что он сильно пьян. – Я долго выжидал удобного момента. Ты так редко выходила из дома. Но я знал, где ты рано или поздно появишься. И даже время рассчитал правильно.

– Понятно, – пробормотала Наташа, лишь бы не молчать.

Шок постепенно прошел, и она украдкой разглядывала низкое просторное помещение, в котором находилась. Это был подвал, соединенный двустворчатой раздвижной дверью с подземным гаражом. В проеме поблескивала корма угольно-черного джипа, напоминающего катафалк. Наташе это почему-то сильно не понравилось. Еще меньше ей понравился противогаз в руках одного из охранников. Их было тут около десятка, охранников. Но Наташе бросился в глаза именно этот – с противогазом.

– Это хорошо, что ты такая понятливая, – продолжал Соловьев, прожевав дольку лимона. – Плохо другое.

– Что? – спросила Наташа.

– Плохо, что жизнь у тебя только одна. Я бы за брата забрал сто таких паршивых жизней… тысячу… миллион! – Лицо Соловьева перекосилось, словно он прихлебывал не алкоголь, а расплавленный свинец, сжигающий его изнутри. – Тварь, шлюха, курица безмозглая! – Сорвав очки, он со всей силы швырнул их об стол. – Кто тебя надоумил соваться в наши дела? Кто заказал статью?

Наташа, стоя на коленях и прижимая руки к груди, стала оправдываться. Соловьев внимал ее сбивчивой, сумбурной речи молча, не перебивая и никак не выражая своего отношения к тому, что слышал. Но она видела: глаза его, маленькие, мутные, налитые кровью, отображают все, что угодно, кроме понимания и сочувствия.

– Ты давала против меня свидетельские показания? – Он наконец-то заговорил, и голос его звучал неожиданно тихо и даже как-то сонно.

Она кивнула, не поднимая головы, не решаясь вытереть слезы, выступившие на глазах. Соловьев встал, покачнулся, сделал несколько шагов по комнате. «Сейчас он уйдет, – подумала Наташа. – Просто молча уйдет и оставит меня на растерзание своей своре. Меня пристрелят или забьют ногами до смерти. Это конец».

Она ошиблась. Ничего еще не кончилось. Плюхнувшись в кресло, Соловьев произнес:

– Хватит болтать. Встань.

Наташа подчинилась. Ей пришлось раздвинуть ноги пошире, чтобы не упасть. Ее пошатывало.

– Закати рукав, – приказал Соловьев.

Повинуясь его жесту, вперед выступил Гек, бережно держа одноразовый шприц со сверкающей каплей на конце иглы.

– Не надо, – сказала Наташа, – я не хочу.

Но руку подставила сама, выпрямив ее, чтобы четче обозначились вены на локтевом сгибе. Гек умело сделал укол. Помещение сразу сделалось просторнее, краски – ярче, звуки – громче.

«Получила свое? – спросил внутренний голос. – Ты ведь именно об этом мечтала?»

– Раздевайся, – велел Соловьев, поглядывая на часы.

Наташа сбросила плащ, упавший на ковер. Шуршание длилось дольше обычного и напоминало шорох волн, набегающих на прибрежный песок. Но под ногами Наташи был только пыльный ковер, она это отчетливо видела. Она была способна рассмотреть каждую ворсинку, каждую ниточку и волосок.

– Дальше, – потребовал Соловьев, облизнувшись.