Екатерина Неволина - Цирк кошмаров

Упоминание отца внезапно привело его в чувство. Это какой-то ужасный гипноз! Нельзя ему поддаваться! Нужно что-то сделать. «Сон! – вдруг сообразил Олег. – Это же только сон». Нужно сопротивляться, нужно бежать из него или хотя бы проснуться.

Медленно, очень медленно, преодолевая сопротивление жесткого, как густое сливочное масло, воздуха, Олег поднял руку и попытался представить перед собой дверь. Как тяжело! Как же это так легко проделывала Алиса?

– Куда это ты собрался, мой мальчик?! Не хочешь же ты меня покинуть так внезапно, даже не попрощавшись? А как же шоу?

Щелкнул бич, хоровод уродов, в который была вовлечена Моник, закружился с новой силой.

Закусив губу, Олег закрыл глаза и потянул на себя невидимую ручку двери, и тут же на уши обрушилась оглушающая тишина.

Он медленно поднял ресницы и понял, что находится в незнакомой комнате. Олег приподнялся на локте, и тут же к нему бросилась стремительная тень, а лицу стало горячо и мокро.

– Фу, Чуд, фу! – упрекнул Волков щенка, вытирая щеки. – Можно подумать, ты меня с того света встречаешь. А ведь до чего же мерзкий был сон, просто удивительно мерзкий!

Чуд согласно тявкнул и приподнял ухо, явно спрашивая, что же хозяин собирается предпринять по этому возмутительному поводу.

– Сейчас что-нибудь придумаю, уж будь спокоен, – пообещал Олег.

Встав с кровати, он подошел к ноутбуку и щелкнул мышью, выводя его из спящего режима. Расшифровка добытых папок шла полным ходом.

Клиенты.

Олег сразу нашел Моник Аль-Каддур. Она смотрела на него с фотографии такая же, какой он ее запомнил, только в глубине карих глаз притаились испуг и боль… Этот снимок, видимо, был сделан, когда Моник обратилась к профессору в поисках спасения. Он и вправду спас ее от болезни. Но не от смерти.

Глаза защипало, и Олег поспешно закрыл фотографию и открыл досье. Данные о Моник, во многом носящие ярко выраженный медицинский характер, не говорили ему ни о чем. Дата поступления в клинику, дата выписки. И вот… скупые, в несколько строк, данные о извлеченном из ее тела плоде, вобравшем в себя смертельную болезнь.

Олег медленно прочитал скупой текст, затем, не веря, перечел заново.

Выходит, у Моник родился совершенно недееспособный плод. Квазимодо – вовсе не ее сын. Судя по карте, настоящий сын Моник не прожил и дня.

Что же это получается, она отдала свою жизнь зря, чтобы увидеть того, кто даже не являлся плотью от ее плоти?!

Олег откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Неужели все это зря?

И вдруг откуда-то из глубины существа пришла странная уверенность: нет, не зря. Она полюбила Квазимодо. Он стал для нее родным. Не важно, есть ли кровные узы, гораздо важнее узы любви. Только они истинны. Ну вот скажет он теперь, что Квазимодо посторонний для Моник – и Серж без колебания бросит несчастного, а малыш снова почувствует себя бесприютным и одиноким. Ну уж нет! Пусть лучше его отвезут во Францию и заботятся о нем – сейчас прекрасные программы реабилитации инвалидов, ребенок, несмотря на физическое уродство, сильный и умный, он выживет, он справится. А еще – пусть он думает, что у него была любящая мать. Пусть запомнит Моник и ту нежность, что она ему дарила. Пусть будет так. Нельзя говорить правду. Никому, даже Алисе.

Олег решительно принялся за работу. Удалив сведения о рождении недееспособного ребенка в карточке Моник, он нашел данные о Квазимодо в одном из других файлов (его матерью оказалась какая-то американка, пошедшая на эту страшную процедуру из желания омолодиться, а значит, в отличие от Моник, она не станет искать малыша). Волков поменял данные, вписав Квазимодо в карточку Моник, и только после этого вздохнул спокойно. Вот теперь ее смерть не была напрасной, а значит, все хорошо и правильно. И пусть профессор не торжествует: это отнюдь не конец!

Закончив с основным, Олег скорее ради любопытства стал просматривать другие карточки и вдруг пораженно остановился. Вот он, их враг, вот цепной пес профессора, известный им под именем Гуттаперчевого. Кто бы подумал, что у него тоже есть мать! Кто бы подумал, что его мать – именно эта женщина!

– Олег?..

Он вздрогнул и быстро свернул окно с программой, словно занимался чем-то предосудительным, а затем поспешно поднялся, сделал шаг к Алисе и заглянул ей в глаза.

– Ты как? – спросил Волков с искренней тревогой.

Трудно поверить, что еще совсем недавно этот симпатичный немногословный парень прихрамывая проходил мимо нее и был для нее совсем чужим. Трудно поверить, но тогда она считала его кем-то вроде дешевого выпендрежника, выделывающегося ради завоевания сомнительной популярности. Еще недавно она не знала о нем ничего.