Екатерина Неволина - Большая книга ужасов – 19 (сборник)

По стенам старого дома змеились глубокие трещины, крыльцо давным-давно поросло высокой травой, от выщербленной двери веяло могильным холодом, а бурая облупившаяся краска на ней казалась пятнами засохшей крови.

– Ну вот мы и приехали, – сказала мама, улыбаясь. – Здесь и остановимся.

Папа, хлопнув дверцей машины, вышел на улицу и с удивлением оглядел серый замшелый дом.

– Ты уверена, дорогая? – спросил он скорее для порядка. В конечном счете он всегда соглашался с мамой, хотя временами они спорили.

Я, наблюдавшая за ними с заднего сиденья машины, вся сжалась от страха. Если не каждому, то уж мне безусловно было ясно, что входить внутрь этого дома нельзя. Нельзя – и точка. А лучше вообще держаться от него подальше. Как можно дальше – километров, скажем, за тысячу.

Ну чем маме не понравился тот милый курортный поселок, который мы проезжали часа полтора тому назад?.. Ну, подумаешь, грязновато. Подумаешь, куры и утки. У нас в деревне их тоже полным-полно. Однако мама нахмурилась и сказала: «Ни за что». Именно так и сказала – протяжно и очень весомо. Папа даже возражать не стал. Когда мама говорит таким тоном, это совершенно бесполезно. Ну мы и приехали…

Девяносто процентов моих любимых фильмов ужасов именно так и начинаются – с того, как какие-нибудь не слишком умные люди лезут туда, куда соваться вовсе не следует. Но разве маме объяснишь? Нет, она опять скажет, чтобы я меньше всякую ерунду смотрела, а больше занималась, например, алгеброй. Для нее трояк по этой самой алгебре, неожиданно вылезший у меня за год, – вот настоящий ужас. Стивену Кингу и не снилось.

– Хозяева! Кто-нибудь есть? – крикнула мама, изо всех сил стуча в массивную дверь.

Дверь скрипнула – так, словно бы застонала, – и открылась!

А там… там…

От ужаса я даже проснулась. Адски болела шея. Нет, все-таки заднее сиденье машины не лучшим образом приспособлено для хорошего, здорового сна.

– Ну чего, соня, с добрым утром? – окликнула меня мама, оглянувшись на мой горестный стон.

Папа, не отвлекаясь от дороги, подмигнул мне в зеркале.

– Ага, поспишь тут, – буркнула я, пытаясь устроиться поудобнее.

Ехали мы на вожделенный юг уже немногим более суток. Разумеется, прекрасная идея – сразу же по окончании учебного года всем втроем отправиться на машине отдохнуть в какое-нибудь райское местечко, где не будет туристов (разумеется, кроме нас), и вволю насладиться морем, солнцем и красотой горного края.

К морю я пока не попала. От солнца, безжалостно палящего, усиленного, словно линзой, стеклом машины, давно уже хотелось забиться куда-нибудь под сиденье. А красоты горного края были представлены исключительно великолепной горной дорогой: с одной стороны гора, с другой, разумеется, бездонная пропасть. И не забудьте еще бесконечные повороты, от которых тебя швыряет по всему сиденью – из одного угла машины в другой. Влево-вправо, вправо-влево. Не правда ли, очень романтично! От этой карусели у меня кружилась голова, а желудок неприятно дергался.

Я снова вспомнила тот милый поселок. Хорошее было место. А мама уперлась.

До этого селения было еще штуки три – ничуть не хуже, но и они не вызвали у нее доверия. Здесь грязно, там многолюдно – и вот результат: мы бесконечно катаемся по этой дурацкой дороге. И не мудрено, что всякие кошмары снятся.

А вдруг дорога вообще не кончится? Так и будем ехать целую вечность: вправо-влево, вниз-наверх по огромному-огромному кольцу. Вдруг мир уже исчез, остались только дорога и едущая по ней одинокая синяя машина? Представляете: в целом мире – только мы трое?..

В салоне играло радио. Родители молчали. Похоже, мама уже понимала, что была ммм… не совсем права, но отказывалась признавать из чистого упрямства. А, заметим, еще потом спрашивает, и в кого это я такая пошла?.. По-моему, ответ очевиден.

Кстати, а когда нам в последний раз попадались навстречу машины?

Я посмотрела на пустую дорогу. Приехали! Ну здравствуй, Стивен Кинг!..

Думать обо всем этом – значит опять, как любит говорить мама, загонять себя в дебри воображения. Уж лучше заняться чем-нибудь и перестать пялиться в окно, словно трусливая дура.