Илья Рясной - Цеховики

— Вместе с тем со слов Кузьмы получается, что покойный любил побродить с ружьишком.

— Все объясняется просто. Были у него приятели-браконьеры и свой лесник.

— Для торгашей рыбалка и охота в запретных местах, с коньячком и хорошей компанией — не только времяпрепровождение, но и способ установления полезных контактов, — со знанием дела отметил я.

— По-моему, насчет Егорыча с «ремингтоном» надо Григоряна поспрашивать. Интересно, почему он ни словом не обмолвился об этом?

— А зачем ему лишней информацией с тобой делиться? — махнул я рукой.

Не спеша подкатил автобус и с шипением распахнул свои дверцы. На заднем сиденье целовалась парочка, рядом подремывала сухонькая старуха с огромной хозяйственной сумкой, а «синяк» с пустой бутылкой из-под краснухи, выглядывавшей из кармана телогрейки, беззлобно матерился себе под нос — он как две капли воды был похож на Бородулю. По-моему, «синяки» все друг на друга похожи. Родственные души.

— А чего, мать перемать… Я ей грю — ты чего, сука. Мать перемать. А она меня выгнала, мать перемать.

Его голос мягко шелестел в такт шуршанию шин.

— Посылай завтра ребят разбираться с лесничествами. Найти человека с отчеством Егорьи, за которым в разрешительной системе числится такая редкая машинка, как «ремингтон», труда не составит.

— Сделаем.

— А мы с тобой на пару примемся за Григоряна.

Григоряна мы искали все утро. В магазине, где он работает, сказали, что поехал за товаром, будет после часа. На базе, куда он якобы отправился, о его появлении и не слышали. По домашнему телефону женщина с ярко выраженным кавказским акцентом ответила, что Ричарда нет и когда будет — неизвестно. Рабочий день проходил впустую, в дурацких телефонных поисках. Наконец нам сказали, что Григорян в два часа обычно обедает в ресторане «Октябрь».

"Октябрь» был неплохим рестораном со вполне сносной кухней. Через четыре года он будет приватизирован, сменит свое революционное название на более скромное и несколько странное — «Синий гусь». Он станет кабаком для мафиозной и чиновничьей элиты, где будут тусоваться отъевшиеся взяточники из городской администрации, открыто продающие города целыми кварталами и внаглую разворовывающие деньги из государственных закромов, а также крупные воры, бизнесмены и рэкетиры. Самый простенький ужин или обед потянет там на полторы сотни долларов, а посидеть нормально с компанией влезет не в одну тысячу «гринов». Но в восемьдесят седьмом рестораны были вполне доступными заведениями. За червонец там можно было наесться до отвала, а за двадцать рублей еще и напиться.

Вошли в просторное двухъярусное помещение с фонтаном в центре. Народу было много. Но среди посетителей не наблюдалось Григоряна.

— Вы что-то ищете? — подскочил к нам официант в накрахмаленной белой рубашке и черном узком галстуке. Смотрел он на нас с нескрываемым превосходством работника сферы обслуживания над простым смертным, которого так легко обжулить. Это ощущение вырабатывалось у торгашей на протяжении многих лет дефицита, отсутствия конкуренции и всеобщего наплевательства. Они превратились в некое привилегированное сословие. Естественно, сословное предубеждение и сословное презрение переполняло его представителей. Официант не был исключением.

— Мы ищем Ричарда Ашотовича, — наобум ляпнул я, не рассчитывая, что Григоряна тут знают по имени-отчеству.

— А вы кто будете? — высокомерия в тоне официанта почему-то резко поубавилось.

— Мы?.. Мы его деловые партнеры, — опять брякнул я наобум. — Он сказал, что будет здесь.

— Да, да, конечно. Пожалуйста, — начал расшаркиваться официант. С ним произошли разительные перемены. Так меняется тон у представителей высших сословий, когда они видят кого-то, кто по иерархии выше их. Официанты, как и торгаши, свое место знают и иерархию чувствуют отлично.

— Пройдемте, — радушно улыбаясь, махнул рукой наш собеседник.

Пашка посмотрел на меня и озадаченно кивнул.

Официант провел нас на второй этаж. Григорян сидел в отдельном кабинете со стенками, обклеенными финскими обоями, с низким столом и уютными креслами. Это был совсем не тот человек, который приходил ко мне. На этом Григоряне ладно сидел итальянский костюм, лицо чисто выбрито, осанка свидетельствовала об уверенности в себе и праве сидеть королем, когда вокруг тебя все крутятся и выполняют твои желания. Да, это был не просто рядовой торгаш, а знатный сеньор, по меньшей мере граф. Перед ним стояли блюда с шашлыком, зеленью, в хрустальном бокале краснела «Хванчкара», налитая из запотевшей бутылки. Григорян радовался жизни. Во всяком случае, до того момента, пока на пороге не появились мы. Увидев нас, он чуть не подавился и судорожно закашлялся.