Илья Рясной - Ночь длинных ножей

— «Валдай» — «АП-1». Я на месте, — послышался в рации доклад старшего автомобильного патруля. — Все в порядке.

— Что в порядке?

— Это «команчи» резвятся.

— Что?!

— Солдатики с гауптвахты грузят щебень на машину. А начальник гауптвахты, пьяный в дым, чтобы работа шла веселее и чтобы кидали резче, лепит поверх голов своих бабуинов из автомата.

— Сейчас выйду на дежурного по комендатуре… «Тайга-1».

— На связи.

— Ваши фокусничают…

Переваривая известие, дежурный по комендатуре помолчал, потом выдал:

— Все ясно… Пусть грузят. Только автомат у капитана отнимите. Мы сейчас машину пришлем.

Ничего особенного. Обычная развлекаловка военнослужащих-контрактников и их начальства. Алейников привык к другой армии, служил в десанте и отлично знал, что такое настоящая воинская дисциплина и боевая подготовка, то, о чем сейчас забыли, если не считать действительно боевых частей — морпехов, десантуры, спецназа… Надежду гражданских реформаторов, военнослужащих-контрактников, не зря прозвали в Чечне «команчи» за вечно красные опойные морды и буйный нрав. Это некий венец экспериментов с армией — пьяный слесарь-сантехник, обряженный в военную форму и вооруженный автоматом, у которого зарплата в горячей точке, с учетом «выдающихся» боевых достижений, по семьсот долларов в месяц, при этом две трети пропиваются на месте. И Алейников уже не удивлялся, как раньше, если вдруг ненароком в «уазик», в котором он ехал, летела очередь со стороны блокпоста — только потому, что «команчи» твоя морда ментовская не понравилась. Слышишь, как барабанят пули по корпусу машины, и понимаешь, как актуален родившийся в Чечне пятый тост: «Чтобы не пасть от руки своих».

Разборов с комендатурой хватило еще на два часа. Наконец, погрузили и щебень, и начальника гауптвахты, и толпу «команчи» увезли, и в станице воцарилась тишина. День в целом выдался спокойный. И народу толпилось перед отделом не так много. Оказалось, что делать особенно нечего, и Алейников ощутил, что ему становится тоскливо… Последние дни он жил в ожидании того, что принесет затеянная им совместно с коллегами-чекистами комбинация. И для ее исхода было необходимо, чтобы приняли наконец решение о судьбе американца.

Он ждал этого решения пятый день, но что-то наверху буксовало. Верхи всегда стояли перед дилеммой — платить или не платить выкуп за похищаемых заложников, менять их или не менять. Дураку понятно, что когда идешь на поводу у похитителей людей, то провоцируешь новые преступления. С другой стороны, люди бывают разные. Одно дело, когда пропал простой крестьянин или солдатик — их сотнями и тысячами угоняли, как табуны лошадей, в рабство, и долгие годы это никого не смущало. Другое дело, когда пропадают те, из-за кого есть кому поднять шум, — иностранные миротворцы, представители СМИ и прочие важные персоны. Тут хочешь не хочешь, а надо торговаться. Торговля людьми в последние годы между Россией и Чечней шла очень активно.

Чеченская пропаганда скромно умалчивает, что русские цари ввязались в кавказскую войну не из-за присущего России экспансионизма, а все из-за того же — непрекращающихся приграничных грабежей, торговли невольниками. Житья от горцев на юге России не было никакого. По всей стране в девятнадцатом веке действовали благотворительные фонды, собиравшие деньги на выкуп людей из чеченского плена. Тогда вайнахи хорошо разбогатели на рабовладении, но исчерпали долготерпение соседей и были примерно наказаны. Позже существование в составе Российской империи и СССР само по себе делало этот вид деятельности трудноосуществимым. Но только вожжи отпустили, вайнахи с готовностью вернулись к национальному промыслу. Конечно, не у всех это получалось. Нужны еще индивидуальные качества — способность воспринимать окружающих людей как скот.

Масштабы пугали. После объявления независимости Чечни счет рабов шел на тысячи. В этот бизнес втягивались все — и закоренелые уголовники, и представители чеченских «правоохранительных» органов. Так, пограничники, которым родное правительство в один прекрасный момент обрубило всю зарплату, решили крутиться сами. Они на границе присматривались к смельчакам, которые в промежутках между войнами отваживались посещать Ичкерию по каким-то своим делам, их доставляли в пятнадцатый военный городок в Грозном, при упоминании о котором у знающих людей мороз пробегает по коже. Там был фильтрационный пункт, где скапливались задержанные различными «органами» Чечни граждане. Фактически это был невольничий рынок, где задержанных продавали частным лицам или сдавали внаем для выполнения тяжелых работ.