Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша

Два милиционера патрульно-постовой службы заприметили резвого джигита с откровенно вайнахской харей.

— Ты глянь, как скачет, — заметил ефрейтор.

— Тормози его, — приказал сержант.

Когда Тахоев поравнялся с патрулем, ефрейтор заступил ему дорогу.

— Ваши документы, — вежливо сказал сержант.

— Забыл, нет с собой, — всплеснул руками Тахоев. Уходя из дому, он действительно не взял документов.

— Оружие холодное, газовое… — начал было сержант и тут заметил кровавую полоску на манжете, выбившемся из рукава куртки. — Кровь у вас откуда?

— Какая кровь? — вскинулся Руслан.

Ефрейтор напрягся.

— Это у вас что? — потянул за рукав сержант. — В чем у вас рубашка?

— Клюквенный сок, — огрызнулся Тахоев. — Отцепитесь от меня!

— Слушай, ты не шуми, мужик, — завелся ефрейтор, вытаскивая из петли дубинку.

— Сейчас выясним, что за сок, — решил сержант. — Пройдемте-ка с нами, тут недалеко.

Но идти с ними Борз не был намерен. «Черный», без документов, да еще одежда в крови — свою плачевную участь он хорошо представлял. Любая экспертиза мгновенно определит, что это свежая кровь, достаточно капнуть перекисью водорода. Сержант доставал из кармашка на ремне браслеты.

— Давайте договоримся, — предложил Тахоев. — Я вам штраф заплачу. Сколько?

— Он откупиться хочет, сука, — взвизгнул ефрейтор. — Все, Димыч, давай «баранки».

Сержант вцепился в рукав и стал тыкать в него наручником, одновременно пытаясь лягнуть Тахоева в пах. Руслан успел закрыться бедром и без замаха резко ввинтил кулак левой снизу-вверх в подвздошную впадину, ударив по сердцу. Борз был слишком хорошим врачом, чтобы не представлять расположения внутренних органов, и знал, куда бить насмерть.

Ефрейтор изо всей силы перетянул Тахоева РП-73 [25] РП-73 — резиновая палка длиной 73 см (Прим. автора.) поперек спины. Борз взвыл, его куртка лопнула от удара с потягом, он выгнулся и протяжно застонал. Тут же на его локоть обрушился следующий удар, отключив левую руку, но Руслан нашел в себе силы отпрыгнуть и встретить нападающего лицом к лицу.

— У, абанамат! — выцедил он сквозь зубы — удар сбил дыхание.

Он встретил ефрейтора пинком ноги в грудь. Борз был тяжелее, и милиционера отбросило назад. Он упал на спину, резиновая палка вылетела из руки и запрыгала по асфальту.

Путаясь в плаще, мент попытался вскочить, но Тахоев вздернул его за лацканы и ударил кулаком в живот, угадав нужную точку, отвечающую за работу перистальтики. Мента прослабило в тот же миг, и теплое говно потекло по ногам.

— Что, мусор, — просипел Руслан, придерживая ефрейтора, чтобы тот не упал обратно наземь, — давно в чужих руках не обсирался?!

Пэпээсник едва стоял, испытывая вполне понятный в такой ситуации упадок сил. Правой рукой он судорожно пытался расстегнуть кобуру.

— Я весь твой род и рот ебал! — зарычал Борз, немного отдышавшись.

Ефрейтор наконец вытянул «Макарова». Его глаза еще сохраняли испуг, когда Тахоев отпустил плащ и врезал кулаком по шее, сломав щитовидный хрящ и порвав стенку каротидной артерии. Последний удар дался ему с трудом: Руслан был измотан. Ноги милиционера заплелись, и он кулем повалился в дерьмо, кончаясь от кровоизлияния. Борз нагнулся и вывернул из его пальцев ПМ.

Он сунул пистолет в карман и шатаясь побрел прочь. Народу поблизости не было, драку старательно обходили стороной, чтобы не встрять между молотом и наковальней. Обитатели города были к этому приучены.

Борз завернул за угол и ощупал спину. Края разрыва куртки цеплялись за пальцы. Было больно, но ничего не сломалось, просто сильный ушиб.

Тахоев грязно выругался. Что за порядки! Почему его остановили только за то, что он «черный»? А если бы он был в форме офицера Российской армии? Тогда наверняка стали бы относиться по-иному. Здесь любой человек считается бандитом, если он с Кавказа. Об этих установках Руслан слышал еще на войне, но только теперь испытал милицейский произвол на собственной шкуре. Какой может быть порядок, если в стране царит едва ли не узаконенная сегрегация! Он помассировал ноющую руку. Хорошо, что сустав не повредили, сволочи.

Тахоев поймал тачку и велел ехать в Кулчино, где снимал квартиру. Злости майор медицинской службы не испытывал, только досаду, что страна, претендующая на роль лидера по части духовности, погружается в пучину национальных распрей.

Несмотря на прохладную погоду, Фридрих Готтенскнехт сильно потел. От того, что он услышал, ему было не по себе, а уж под взглядом представителя Моссада становилось вовсе тошно.