Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша

— Ау, Леша, — позвал я.

Не дождавшись ответа, шагнул в комнату и замер на пороге: такое увидеть я никак не предполагал. Можно было рассчитывать встретить знакомых ментов, похожих на коммерсантов, либо незнакомых — в масках и бронежилетах, явившихся брать особо опасного преступника, но представшее внезапно зрелище застигло меня врасплох.

Посреди комнаты неподвижно стоял громадный негр в белом бурнусе, подпирая головой потолок. В руке его блестел широкий африканский нож. Позади в кресле распластался истерзанный труп сексота, выпотрошенный с педантичностью хорошего повара. Кто был поваром в этой дьявольской кухне, я уже догадался. Чернокожий исполин застыл как статуя, его широко раскрытые глаза были обращены в пространство, будто он пребывал в наркотическом трансе. Внезапно губы зашевелились, и неестественно высоким певучим голосом он произнес:

— Ассасини…

У меня отвисла челюсть, однако я не издал ни звука, ошеломленно обозревая апокалипсическую картину. Могучее тело африканца, словно вырезанное из черного дерева, поражало первобытной мощью. Он был одет в джинсы цвета хаки и вышеупомянутый бурнус, не скрывавший, однако, гармоничного рельефа выпирающих мускулов.

Кто он — исмаилит из Эфиопии, абиссинский колосс, вторгшийся на землю неверных?

Ответ я подыскать не успел. Негр двинулся ко мне деревянной походкой наркомана. Паркет похрустывал под его босыми ногами. Отвратительно кривой нож поблескивал в окровавленном кулаке, его острие несло смерть. Остекленевшие глаза африканца смотрели сквозь меня, это было ужасно. Я развернулся и побежал.

Подобным зрелищем у нас в Петербурге жителей балуют редко. Я мчался по улице что было мочи, а гнавшийся по пятам темнокожий хашишин в развевающемся бурнусе постепенно настигал меня. Расстояние, которое я пробегал тремя шагами, он покрывал двумя. Не обращая внимания на прохожих, я из последних сил оторвался на десяток метров и шмыгнул за угол, выхватив из кармана последний аргумент — Кинжал «старца гор», — другого оружия у меня не было. Негра долго ждать не пришлось. Шлепанье подошв по асфальту стремительно приближалось, словно он действительно меня чувствовал, и, когда черномазый выскочил из-за угла, я изо всех сил всадил лезвие по рукоять ему в брюхо.

Удар от столкновения буквально смел меня, отшвырнул на стену, спасшую от падения, которое могло оказаться роковым. Негр не почувствовал боли, казалось, он вообще ничего не заметил, хотя из развороченного жилета обильно полилась кровь и, раздвигая края раны, наружу выползла какая-то пульсирующая синюшная трубка, как я понял — кишка.

Вмиг стерев со стены многолетнюю уличную грязь, украсившую мой пиджак, я едва успел увернуться от мелькнувшего передо мной лезвия, отпрыгнул, спасаясь от следующего выпада, и рванул через дорогу прямо под колеса летящего навстречу автомобиля. Чудом разминувшись со смертью под пронзительный визг тормозов, я дернул к противоположному тротуару, на ходу пряча от посторонних кинжал, а колосс последовал за мной. Он не чувствовал боли и, наверное, даже не понимал, в каком мире находится, зная наверняка лишь одно: обещанное блаженство ждет федаи, добросовестно выполнившего приказ. Кишка болталась уже на уровне колена, опускаясь все ниже, по ней ручьем лилась кровь, — в общем, зрелище было жуткое.

В тот день судьба была милостива ко мне. Вывернувшая с перекрестка «мицубиси-паджеро» врезалась в перебегавшего дорогу абиссинца. В воздухе мелькнули огромные черные пятки, окруженные разлетевшимися брызгами крови, блестящий нож звякнул об асфальт, приземлившись под колеса припаркованного у поребрика автомобиля. «Мицубиси» затормозила, из нее выскочили два жирных бандита, один из которых привычно хлопнул себя по голове, что должно было означать высшую степень раздражения. Над притихшей улицей загрохотали могучие раскаты отборного зоновского мата.

А я пошел себе потихоньку…

Нонешний вечерок удался на славу. Уходил я от места аварии пешком, так и не решившись вернуться за «Нивой». Не дай Бог кто запомнит меня и номер машины, а потом с ментами поделится. Потому до своей квартиры я добирался «на холопских» метро и троллейбусе, что казалось гораздо безопаснее.

По пути навестив магазин, я купил бутылку «Реми Мартини». Настоящего коньяка, судя по аромату, распространившемуся, когда я откупорил бутылку. Сегодня мне было необходимо успокоиться и как следует подумать. Я достал из серванта коньячный бокал, наполнил на два пальца и выпил. Сначала успокоиться. Я налил еще и опустился в кресло. Теперь подумать.