Борис Мишарин - Ангел возмездия

— Зачем? — Татьяна отстранилась от него, вытирая слезы и с укором глядя в глаза, — Разве я смогу предать тебя? Я скорее умру, но никому и никогда не расскажу нашей тайны. Я знаю, как умерли те трое, и наоборот, рада за тебя, что ты решился: подонков надо наказывать жестоко и быстро. Я помогу тебе с алиби, никто не сможет доказать, что ты ездил куда-то, и не будет никаких следов. Верь мне, милый, без тебя мне нет жизни, и если бы был какой-то другой способ остановить их, я бы пошла на все и обивала бы пороги прокуратуры. Но нас и слушать никто не станет, пока не свершится преступление, а если свершится, нам будет все равно, трупы не говорят и не мстят за свершенное.

Дни тянулись медленно и серо, Михаси ездили с усиленной охраной и никуда не ходили. Работа — дом, дом — работа. Николай не посвящал Татьяну в детали разрабатываемой операции, но готовился он к ней тщательно, выверяя каждый свой шаг, и она не мешала и не требовала подробностей. Знала, что спланирует он все досконально и точно.

Корнеевская агентура осталась вся в полном составе, Михась еще внедрил в возможно опасные сферы лучших своих людей. Работая под прикрытием, они сообщали о готовящемся покушении.

По полученным сведениям, злодеи должны собраться завтра для последнего, решающего обсуждения планов. Медлить нельзя, иначе заказ будет сделан и может осуществиться без них.

Михась загримировался до неузнаваемости и тайно выбрался из дома, охрана так и не догадалась, что его нет. Поймав такси, он поехал в аэропорт. Зная все лазейки и проникнув на территорию, Николай Владимирович наблюдал за самолетами, выполняющими чартерные рейсы. Як-40 или в крайнем случае Ан-24 — вот что необходимо для поездки. Он выбрал один экипаж и подошел к самолету, начал без предисловий.

— Завтра мне нужно слетать в Новосибирск и почти сразу обратно, — Михась вытащил пачку стодолларовых купюр. — Это задаток, в Новосибирске получите столько же и в Иркутске, по возвращению, еще столько же.

Командир взял доллары, провел пальцем по ним, определяя, не кукла ли, вытащил наугад купюру, потрогал руками, посмотрел на свет и убрал в карман.

— Вы не требуете расписки или других гарантий. А если я вас обману? — спросил командир.

Николай Владимирович усмехнулся и спокойно ответил:

— Гарантия — твоя жизнь, я просто тебя убью.

Он смотрел, не мигая, в глаза командиру и понял, что тот осознал сказанное — в глазах одновременно светились алчность и страх.

— Когда вылетать? — спросил командир. Он тоже не хотел лишних слов.

— Вылет завтра в шестнадцать, я прибуду на борт в пятнадцать пятьдесят. Из Новосибирска вылетаем в девять вечера, возможно и раньше, минут на двадцать-тридцать, необходимо быть готовым к этому времени. За молчание тоже получите вознаграждение.

В Новосибирске Михась быстро добрался до уже знакомой гостиницы, сменив пару раз такси, чтобы не смогли вычислить конечный пункт. Он внутренне торжествовал — преступники собрались в том же номере, как когда-то и их отцы. Именно оттуда они намеревались вершить свое «правосудие», и номер гостиницы являлся для них символом мести.

Николай Владимирович без стука вошел в номер и повернул ключ, торчащий в двери. Оцепенение охватило обитателей номера — они бы так не удивились и не испугались, если бы к ним влетели инопланетяне. Михась окинул их взором, усмехнулся.

— Собрались вершить свои грязные делишки, прикрываясь отмщением за отцов? А кто вернет к жизни мою жену и не родившегося еще ребенка, кто вернет к жизни ни в чем не повинных охранников? Кто? — повысил он голос. — Грязные деньги толкнули на преступление ваших отцов, недополученная прибыль, а не месть толкает на преступление вас сейчас. Вы бы спокойно пережили гибель родителей, она дала вам власть, к которой вы так стремились. Кто дал вам право распоряжаться людскими жизнями? Вы договорились заказать меня, и я вынужден защищаться, а надежная защита одна — ваша смерть. Хотите умереть быстро и без мучений — садитесь к столу и пишите, текст я вам продиктую.

Никто из троих не тронулся с места.

— Ну-у, — угрожающе произнес Михась. Он бросил на стол обычное яблоко, оно развалилось на две части, потом еще на четыре, словно разрезанное острейшим ножом. — Если кто-то из вас выкинет фортель, я начну сдирать кожу с живого, но и ободранного стану резать, как это яблоко, потихоньку: сначала руки, ноги, уши, а потом и голову, сдохнете страшной смертью. Пишите! — резкий окрик привел их в чувство.