Сергей Зверев - В ледяном аду

Небольшой гидросамолет ровно гудел в безоблачном небе. Внизу проплывали морские волны, среди которых тут и там виднелись льдины, отколовшиеся от полярного панциря. Рядом с пилотом сидел мужчина в возрасте с явно флотской выправкой, хотя и одетый в штатское. За ним в салоне на мягких креслах расположились трое — двое молодых мужчин и женщина.

Крепко сложенный шатен с короткой стрижкой, в отличие от своих товарищей, в иллюминатор не смотрел. У него на коленях стояла небольшая походная шахматная доска с магнитными фигурками. Он задумчиво водил над ними левой рукой, раздумывая, какой сделать ход.

Человек, сидевший рядом с пилотом, обернулся и крикнул, перекрывая гул мотора:

— Каплей!

Любитель шахмат не услышал, будучи погруженным в размышления, и тогда немолодой мужчина начальственной внешности решил позвать его по-другому:

— Эй, Боцман! Так, за своими шахматами, ты пропустишь самое интересное.

Любитель шахмат вскинул голову и тут же отозвался:

— Слушаю вас, товарищ контр-адмирал.

Слово «боцман» всегда вызывает богатый ассоциативный ряд: суровый мореман с серебряной дудкой на цепочке, крик «свистать всех наверх!», страх и трепет команды… Капитан-лейтенант спецназа Балтийского флота Виталий Саблин имел в своей богатой военно-морской родословной несколько боцманов, но никак не соответствовал типажу заматеревшего палубного диктатора. Интеллигентный любитель шахмат, начитанный и скромный. Разве похож такой человек на диктатора?

Кличку Боцман он получил еще в юности, будучи нахимовцем. Парень вместе с друзьями проходил плавпрактику на барке, где сразу обратил на себя внимание любовью к порядку и требовательностью к его исполнению. Именно благодаря этим качествам Виталик и попал в элитную спецшколу подводных пловцов на Балтике, завоевал авторитет у командования и товарищей по оружию.

Было у Саблина качество, весьма нечастое среди офицеров спецназа. Этот страстный любитель шахмат все свое свободное время тратил на изучение классических поединков. Достаточно было назвать любую знаковую партию, чтобы Боцман не только провел ее анализ, но и указал на ошибки гроссмейстеров.

Служба в военно-морском спецназе была не из легких. В последние годы боевые пловцы оказались на редкость востребованными, притом в тех операциях, о которых обычно не сообщают в программах теленовостей. Рутинные тренировки, ежемесячные сдачи нормативов и допусков, бесконечные авиаперелеты, скрытные боевые акции в разных морях и океанах… Вот уже два с половиной года Саблин возглавлял небольшую мобильную группу, куда кроме него самого входили грек из Новороссийска Коля Зиганиди, виртуозный специалист по минно-взрывному делу, и уроженка Петербурга Катя Сабурова, входившая в число лучших балтийских боевых пловцов.

Мобильная группа напрямую подчинялась только контр-адмиралу Федору Ильичу Нагибину, начальнику ГРУ Балтийского флота. Адмирал Нагибин счастливо сочетал уважение начальства и любовь подчиненных. Первые ценили его за обстоятельность и профессионализм, вторые уважали за умение отстаивать интересы флота и демократичность в общении.

— Скоро выходим на точку, так что, каплей, закрывай свою коробку с шахматами, и смотрите все в шесть глаз. Противника надо знать в лицо.

— Есть, товарищ контр-адмирал! Будем смотреть в шесть глаз, — за командира группы ответила Катя Сабурова.

Легкий гидроплан нырнул, снизился до ста метров и пошел над водой. Впереди уже виднелось китобойное судно средних размеров под японским флагом. На носу четко различалась гарпунная пушка, возле которой застыл китобой в оранжевом плаще с капюшоном.

Нагибин указал рукой в лобовое стекло.

— Вон, видите, кит всплыл.

Среди волн показалась гладкая спина, и тут же в воздух поднялся фонтан, состоящий из воды и пара. Китобойное судно под японским флагом явно спешило к месту всплытия гиганта. Но ему, как могли, мешали четыре маневренные надувные моторки. Они проносились под самым носом у китобоя. Люди, сидевшие в них, что-то кричали в мегафоны, зажигали дымовые шашки, не давали японцам приблизиться к всплывшему киту на расстояние выстрела.

Команда китобойного судна явно уже потеряла терпение. На палубе включили пожарные гидранты, и тугие струи воды обрушились на моторки. Но люди, сидевшие в них, все равно продолжали мешать китобоям. Картина была живописная. Мрачное судно с гарпунной пушкой на носу. Струи воды из четырех гидрантов. Ярко-оранжевые моторки с отчаянными парнями. А надо всем этим кружил легкий гидроплан.