Михаил Нестеров - Офицерский крематорий

Фото открылось в стандартном редакторе, которого мне хватило за глаза. Я попробовал еще увеличить снимок, однако двухсот процентов зумма оказалось маловато, и я поднял ползунок до самого верха. Увеличив снимок в пять раз, приступил к его детальному изучению. Меня интересовали две детали: часы на левой руке полицейского и, собственно, множественные раны на другой.

Наручные часы фирмы «Ориент» – их трудно спутать с другой маркой. Стальные, массивные, ударопрочные, с люминесцентными стрелками и метками на циферблате, с календарем, стоили они в пределах двух с половиной тысяч и были по карману любому. Несмотря на четкий, с высоким разрешением снимок, на нем я долго не мог отличить минутную и часовую стрелки: максимальный масштаб натурально посеял зерно, и стрелки часов выглядели размытыми.

Обе они в момент съемки находились точно напротив меток – три часа и одиннадцать часов. То есть фотограф сделал снимок либо в 14.55, либо в 11.15, или в пересчете на ночь – 02.55 и 23.15. По логике вещей, первое, дневное время, исключалось: пожар в ГУВД вспыхнул в 17.59. Наиболее близко стояли цифры – 23.15. Я не исключал, что тело Хромченко пролежало за машиной шесть часов с четвертью. А вот девять часов – вряд ли. Хроника событий послужила мне точным инструментом: к двенадцати часам ночи на территории ГУВД не осталось ни одного трупа, все они были перевезены в ближайшие клиники и пункты для опознания их родственниками.

И все же я сумел разобраться, где какая стрелка, слившаяся с продолговатой меткой на циферблате. В этом мне помог оригинальный снимок этого «Ориента» с сайта по продажам наручных часов. Дизайн обеих стрелок отличался одной только деталью – размером и положением люминесцентного элемента. На минутной стрелке он был длиннее, и от центра отстоял дальше, чем на часовой. Я еще раз проверил свои результаты и уже потом выпустил мурашек на спину. Я не любил выражения «Этого не может быть!», но именно оно сейчас вертелось на языке. Потому что в эту самую минуту я узнал не точное, но приблизительное время смерти капитана Хромченко. Он погиб за три часа до пожара в Главке. Конечно, часы могли встать от удара, от воздействия взрывной волны, но тогда стрелки показали бы точное время его смерти: 17.59. Со временем шутки плохи, подумал я.

В таком случае где он получил увечья – ожоги и ампутацию пальцев? Можно было сказать – где угодно, но можно сказать: только не в Главке. Его убили, скорее всего, около трех часов дня, тело облили бензином и подожгли, а спустя три часа подбросили его во двор управления, в котором уже полыхал огонь.

Пожар в главном здании ГУВД – диверсия. Я впервые получил тому доказательства: собственно труп Хромченко, характер полученных им ранений, время его смерти и так далее. Рассмотрев внимательно на снимке увечья его руки, я подумал о зверствах террористов, о пытках, когда у человека один за другим отрезают пальцы. Да, стекло может нанести такие увечья, но таких стекол должно быть пять – по числу пальцев. Они были отсечены под разным углом и остатки пальцев (культи) были разными. К примеру, средний палец был отсечен под корень, а соседний – безымянный – под первую фалангу.

Я вспомнил болторез в руках Кросса и закрыл глаза…

После выступления Карапетяна, публично назвавшего меня невиновным, отношение ко мне Павлова вряд ли поменялось в лучшую сторону. Хотя я не мог залезть ему в мозги. Он был следователем, и его дело – раскрывать преступления, а не плести интриги. Он останется маленьким человеком и при Карапетяне, если тому суждено было стать мэром. У меня не было желания встречаться с Павловым, но его реакцию на заявление Карапетяна мне знать было необходимо.

– Ты снова мерзнешь в «четверке»? – спросил он, отвечая на мой звонок по телефону.

– В точку попал, – усмехнувшись, ответил я и добавил: – В свете последних событий твое мнение обо мне изменилось?

– Если говорить о самых последних – то да, изменилось.

– Пресс-конференцию Сержа имеешь в виду?

Павлов выдержал паузу, и я отчетливо представил, как он качает головой: «Нет».

Я не чаял дождаться ответа, но вот он прозвучал, и у меня отлегло от сердца.

– Карло Моретти пришел…

Молодец. Молодец. Он сделал правильный выбор.

Павлов сам назвал место встречи, и уже я, в свою очередь, мог шутливо повторить его слова: «Шутишь, сукин ты сын!»

Через полчаса мы впервые обменялись рукопожатиями и сели буквально за стол переговоров, установленный в одном из подсобных помещений ресторана. Я изложил Павлову свою версию произошедшего, и он, выслушав меня до конца, не мог не принять ее. Однако…