Михаил Нестеров - Офицерский крематорий

Я в свою очередь направил фонарик на Кросса. Тот даже не пытался скрыть усмешку:

– Вот еще одна вещь: огниво шведского типа. Читай по слогам состав: магний, применяется для розжига в условиях любой влажности.

– Купил в соседнем магазине?

– Какая разница? – отмахнулся Кросс и вдруг горячо зашептал мне на ухо: – Это шанс, понимаешь? Это ты подкинул боссу идею – не я, не кто-то другой. Так что пенять тебе не на кого, разве что на свою фантазию.

– Ты не сделаешь этого! – так же горячо отозвался я, вставая на защиту покойного капитана. Они просчитали все, кроме одного нюанса: эти снимки доказывали причастность Хромченко к теракту, но другие снимки, которые я нашел в офисе Карапетяна, указывали на Сержа как на заказчика преступления. Но этот нюанс на виду, как они могли пропустить его? Если только… У меня снова, в который раз похолодела спина: их уверенность кроется в их осведомленности. Они знают, кто вломился в офис; они знают, что компромат на Хромченко у меня. Другое просто трудно представить. Единственное, что их сдерживает, так это другое вторжение «сообщника Риты». Ничего ценного из книгохранилища не пропало, только те снимки, которые находились в сети в свободном доступе.

– Только через мой труп! – запротестовал я.

– Как скажешь, – пожал плечами Кросс. Он вернул фотографию на полку, поднял с пола болторез…

Мне трудно было увернуться от метровых, тяжеленных ножниц. Я попятился назад, благоразумно убирая за спину руки, однако Кросс достал меня тычковым ударом. Он еще и подшагнул вперед, добавляя в удар мощи, и угодил мне точно в солнечное сплетение. Я рухнул на колени, как подкошенный. Я не мог дышать, не то что двинуться с места. Кросс подсел и перекинул меня через плечо, как тряпичную куклу. Он шел к машине, как людоед со своей жертвой, а я сам себе казался неподвижным, не я, а земля качалась сейчас, как маятник, медленно-медленно отсчитывая время… Он бросил меня в машину со словами: «Садись, двойка!»

Меня мутило, и я, сидя на заднем сиденье, обнимал спинку переднего, прижавшись к ней лбом. «Два – один в его пользу, два – один в его пользу», – крутилось у меня в голове.

Кросс не торопился вернуться в машину, как не собирался пока расстаться с болторезом. Я смотрел на него через запотевшее стекло машины и ничего не соображал, мне вдруг показалось, что он сошел с ума. Какого черта напарник застыл у ворот гаража, держа наготове ножницы, в его руках похожие на клюшку? Что он затеял?

Он был терпелив, как его хозяин, и, похоже, так же, как он, недалек. Он дождался полицейской машины, подъехавшей, надо сказать, с умом: накатом, с выключенным двигателем и огнями. Дальний свет и проблесковые маячки сверкнули одновременно, и пара полицейских, занявших места за распахнутыми дверцами машины, взяла Кросса на прицел табельных пистолетов:

– Стой! Не двигайся!

Кросс застыл ровно на пару мгновений, которых полицейским хватило на то, чтобы зафиксировать его в живописной позе… С него можно было ваять скульптуру «Громила». Но вот он наконец бросил ножницы и рванул к машине. Но смотрел я не на него. Мой взгляд был устремлен на дверцу гаража: в проушине висел замок с только что перекусанной дужкой. Во всяком случае, так казалось со стороны. Полицейские предотвратили факт «противозаконного проникновения в помещение» и зафиксируют это в своем рапорте. Потом сюда явится Хромченко-старший, полицейские попросят осмотреть гараж и сами там осмотрятся, это несмотря на то, что проникновения как такового не было. Гараж принадлежал жертве «чкаловского пожара», и все инциденты, соприкасающиеся с трагедией, тщательно расследовались в обязательном порядке. Это широко распространенная практика, и она применялась как в многомиллионной столице, так и в этом провинциальном городе.

– Садись, пятерка! – встретил я Кросса. И если бы сам я не был в розыске, не дал бы ему завести машину. – Ты работал с напарником, сволочь! Это он позвонил в полицию? Уже не Карапетян ли?

– Помолчи! – прикрикнул на меня громила.

Машина завелась с пол-оборота. Кросс показал себя неплохим водителем: тронул машину плавно, не дав ей сорваться в пробуксовку, а значит, закопаться в снегу. И она выехала со двора, а потом ввинтилась в ночной поток отечественного автопрома…

Он не стал петлять по городу, как сделал бы это дилетант, и я повысил ему оценку, добавив к пятерке плюс.

Кросс припарковался на привычном уже месте, в паре метров от книгохранилища и, выйдя из машины, задумчиво проговорил: