Владимир Михановский - Вершины держат небо

– Ты кто такой? – сыпались на Николая вопросы.

– За зельем пришел?

– У самих нету.

– Послали мужика, деньги последние собрали.

– А теперь нет ни мужика, ни денег.

Петрашевский понял, что попал в логово наркоманов.

– Не надо мне вашего зелья..

– А что тебе надо?

– Я брата ищу.

– Брата?

– Врешь.

– Знаем мы вашего брата!

– Ищейка русская.

– Всех нас под корень хочешь извести.

– И под землей от вас покоя нет.

– Что с ним делать будем? – спросил первый, видимо, главарь этих отверженных.

– Пришить.

– Задушить.

– В шурф сбросить.

– Пусть с дерьмом познакомится.

К этому времени неширокий выход из пещеры был плотно забит наркоманами.

– Слышал? – спросил у Николая главарь.

– На слух не жалуюсь. Но я вам, ребята, зла не желаю..

– Кто тебя разберет.

– В темноте все кошки серы… – задумчиво произнесла совсем молодая девчонка, как успел заметить Петрашевский в блуждающем свете карманных фонариков.

Вообще-то, как он убедился, здесь была в основном молодежь, еще не успевшая шагнуть за грань беспредела.

– Ребята, вы выход покараульте, а мы пока с гостем побалакаем, – произнес главарь. – Так ты, говоришь, брата шукаешь?

– Ну да.

– А чего его под землю понесло?

– Так он слесарь. Послали какую-то трубу чинить, ее прорвало, и, видать, заблудился, – добросовестно излагал Николай свою легенду, которую они сочинили вместе с генералом Матейченковым.

– Давно пропал?

– Четвертые сутки, – оживился разведчик. – Может, вам, ребята, он попадался? – спросил он с надеждой.

– Чудак-человек, в голосе главаря почудилась улыбка. – Ты что же, первый раз под землей?

– Первый.

– Тут, под землей, целый город.

– Город?

– Самый настоящий, – подтвердил главарь.

– Тут заблудиться можно запросто, – поддакнула юная девица, – внимательно слушавшая их разговор.

– А ты где в Грозном живешь?

Ответ на этот вопрос также входил в легенду.

– Улица Ленина, дом 14, – без запинки ответил Петрашевский. Это была пятиэтажка, разрушенная при штурме Грозного.

– Помню, – кивнул главарь. Адрес его почему-то успокоил. – А что там вообще наверху творится?

– Ты давно наверх поднимался?

– С месяц.

– Давно.

– А чего мы там, наверху не видели? Здесь тепло и мухи не кусают…

– Только не скажу, что светло.

– А на кой нам свет? Мы к темноте тут привыкли.

– А чего жуете?

– Да нам много не надо.

Девица добавила:

– Было бы зелье.

– Вот с зельем труба, – вздохнул тот, кого Петрашевский мысленно называл заправилой.

– Где же вы его добываете? У соседей, в госпитале? – поинтересовался Николай.

– У соседей не разживешься. Сунешься – башку оторвут, у них это запросто.

– Мы слышали, они пленных русских солдат притаскивали. Пытали так, что крики далеко было слышно. Звери! А когда наружу выводят тех своих, кого подлечили, то все лекарства – морфий, промедол и прочее, – забирают с собой.

– Тушенкой у них можно разжиться, когда они уходят, это да. И сухарями.

– Нам хватает.

– Так откуда зелье добываете? – вернулся разведчик к интересующему его вопросу.

– Выбираем кого пошустрее и отправляем наверх.

– Меня часто посылают, – объяснила девица.

– А деньги откуда берете? Печатаете, что ли?

– Если бы, – сказал главарь. – Есть у нас тут склад товара, вот мы этим товаром помаленьку и торгуем.

– А что за товар?

– Прыткий ты, парень, – заметил кто-то.

Но у главаря, видимо, появились свои виды на пришельца, который выглядел бодрым и сильным.

– Здесь неподалеку склад оружия, – произнес он.

– Оружия? – переспросил Петрашевский, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

– А чье оружие?

– Чеченцам принадлежит.

– Чьего производства?

– А хрен его разберет, милый человек. Там и русские клейма, и на английском, и вязь вроде арабская…

– Кому продаете?

– Да кто попадется: хоть русскому, хоть чеченцу. Нам все едино, только бы деньги платили. Деньги не пахнут, слышал такое выражение?

– Слышал.

– А кому оно принадлежит?

– Не знаю.

– Так сказал римский император Веспасиан.

– Это почему же он так сказал, папаша? – удивился разведчик.

– Ну, какой я тебе папаша? Тебе сколько лет?

– 33.

– Видишь, тебя уже распинать пора. А я на год моложе. Что же касается Веспасиана… Видишь ли, сей диктатор был жадненький. И придумал в древнем Риме новый налог – на каждый, извиняюсь, сортир.

– Папа, ты чего это? – возмутился сынок.