Сергей Соболев - Танго втроем

Ей также были известны все перипетии и подводные камни, помехи, загубившие благое дело. До настоящего времени проект реализован едва ли на половину и вряд ли будет завершен в обозримом будущем. Над воссозданием Комнаты в свое время трудилась уникальная бригада художников и мастеров-янтаристов, но с началом перестройки и «демократических преобразований» все работы были практически приостановлены по причине крайне скудного финансирования. Что, впрочем, не помешало некоторым деятелям включить два воссозданных янтарных панно в коллекцию «Российские сокровища», чей показ в США в недавнем времени сопровождался серией скандалов.

Переведя дух после ошеломительного открытия, Розанова принялась более внимательно изучать чертежи. Пришлось поднапрячь память, вспомнить подробности и детали, относящиеся к данному фрагменту шедевра.

Вплоть до 1755 года «изрядный презент» Фридриха Первого находился в Зимнем дворце, затем его перевезли в дворцовый комплекс Царского Села. Существовавшие в первоначальный момент зеркала, помещенные в янтарные рамы, уже в России были заменены живописными картинами, купленными у Иоганна Грота. По указанию Растрелли в Царском Селе вместо картин Грота были смонтированы флорентийские мозаики, аллегорически изображающие пять человеческих чувств: «Зрение», «Слух», «Вкус», «Осязание» и «Обоняние». Изготовили их во Флоренции по заказам итальянского художника Джузеппе Дзоки. Одна из четырех существовавших мозаичных картин, кстати говоря, в мае 1997 года была изъята полицией в Бремене, когда выступавший в роли посредника нотариус Манхард Кайзер пытался сбыть фрагмент шедевра некоему покупателю, которым, при ближайшем рассмотрении, ока-Гзался начальник полиции г. Потсдам Петер Шультхайс. За мозаику, по некоторым данным, просили до 2,5 миллиона долларов, ориентировочная цена на черном рынке составляет вдвое большую сумму. Но изъятая у незадачливого торговца флорентийская мозаика, подлинность которой не вызывает сомнений у специалистов, не способна пролить свет на судьбу шедевра, ибо данный фрагмент был похищен еще в период демонтажа и транспортировки Комнаты в Кенигсберг, о чем, кстати говоря, было указано в приемном акте.

Над пустым просветом панели, где сохранилось место для цветной мозаики, был четко прорисован вензель российской императрицы Елизаветы Петровны. Один к одному, как на фото, отпечатанных с сохранившихся черно-белых негативов.

Ее охватило сильнейшее смятение. Проблема заключалась не в том, что в ящике стола Дробыша обнаружились кальки с чертежами одной из панелей Янтарной комнаты, хотя и этот факт сам по себе весьма странный. Можно было б допустить, что Вячеслав Леонидович каким-то образом заполучил копии чертежей непосредственно в питерском СНПО «Реставратор», если бы не одно «но»…

Это были совсем не те чертежи, что она видела в Питере-и Пушкине, другие, вот в чем заключается потаенный смысл ее находки.

Теперь нужно попытаться трезво проанализировать ситуацию.

Складывается такое впечатление, что некто, скорее всего речь идет не о частном лице, а о какой-то крупной структуре, обладающей соответствующими возможностями, обеспечил себе доступ к первоисточникам: фотонегатеке и архивам СНПО «Реставратор», а также ряда академических институтов и крупнейших музеев страны. Неизвестные специалисты пересняли сохранившийся с довоенных времен фотоматериал, творчески переработали, изготовили эскизы вроде книг-раскрасок для детишек, фрагмент за фрагментом расцветили их в золотистые и топазовые краски…

И что дальше? Кто и с какой целью проделал эту титаническую работу?

На вопрос «кто?» Розанова могла быв ответить без труда — Вадим Ломакин, это его почерк. Как художник-дизайнер он выполнил свою работу блестяще, складывается даже впечатление, что он срисовывал янтарную панель с натуры, а не с отпечатанных по негативам фото, хотя откуда взяться оригиналу, шедевр бесследно исчез, более полувека назад. Качество работы, пожалуй, даже выше, чем у питерских художников, даже по чертежам заметно, что Ломакин ближе к первоначальному замыслу, он глубже понимает природу самого «солнечного камня» и прекрасно знает все технологические нюансы, включая сюда почерк различных мастеров, начиная от Турау, работавшего над созданием шедевра, и заканчивая более поздними усовершенствованиями, переделками и реставрационными работами, в которых принимали участие Роггенбук, Фриде, Велпендорф и другие мастера-янтаристы.