Сергей Соболев: Борт № 1

Стамбул, Турция

Воскресенье

Около сотни камер съемочных групп со всего мира выстроились на площади перед резиденцией премьер-министра Турции «Долмабахче». Визит президента России однодневный, внеплановый; это все, что на данный момент известно собравшимся здесь телевизионщикам и репортерам. Тем не менее к этому мероприятию, которое вот-вот должно начаться, сейчас приковано внимание всей мировой прессы. И не только средств массовой информации; за этим визитом российского лидера в одну из ключевых стран региона внимательно следят в самых разных точках земного шара.

Сенсация произошла примерно на двадцатой минуте пресс-конференции, которая проходила в Большом салоне расположенного на берегу Босфора дворца.

Во втором ряду встал сухощавый мужчина. Как и полагается, он вначале представился — агентство «Рейтерс». Вопрос он задал на русском языке, который неплохо изучил за годы работы в московском представительстве. Но прежде чем задать этот самый вопрос, британский журналист сделал небольшую подводку.

— Господин президент, на протяжении последних нескольких лет ни один из мировых лидеров… и даже сколь-нибудь крупных политиков… не посещали Дамаск с официальными визитами.

В зале кто-то сказал на английском — негромко, но так, что многие, включая стоящего за трибуной с российским гербом мужчину, расслышали:

— И с неофициальными — тоже.

— Никто из мировых лидеров и политиков первой величины не встречался в последние четыре года с так называемым президентом этой страны… — продолжил представитель одного из крупнейших информационных агентств на планете. — Вы тоже с ним не встречались на официальном уровне, хотя ваша страна и вы лично все эти годы поддерживаете этот режим… Вопрос у меня такой, господин президент. Не является ли все то, о чем я только что сказал, фактическим признаком нелегитимности или, если угодно, незаконности и неправомочности нынешних властей Дамаска? Готовы ли вы признать сейчас этот вполне уже очевидный факт? Спасибо.

В зале на какое-то время установилась тишина.

— Хорошо, что вы задали этот вопрос, — сказал российский президент. — А то мне пришлось бы задать его самому себе и потребовать от информационных агентств гонорар — за работу, которую я должен проделывать вместо их сотрудников.

В зале послышались сдержанные смешки — многие из находящихся здесь репортеров умеют ценить острое словцо.

— То, что я вам сейчас скажу, до сегодняшнего вечера, вплоть до этой минуты, знали лишь считаные единицы людей.

В Большом салоне дворца установилась звенящая тишина.

— Завтра в первой половине дня я намерен посетить эту страну с неофициальным визитом.

Послышался общий — изумленный — вздох.

— This is the most dangerous place in the world! — произнес кто-то из репортеров, адресуясь к своему соседу. — No, it’s impossible!.. [1] Это ведь самое опасное место в мире! Нет, это невозможно!.. (Англ.)

— He’s crazy!.. — пробормотал его сосед, потрясенный не менее других прозвучавшими из уст российского президента словами. — But if it’s true… He will score a lot of whists [2] Он сумасшедший!.. Но если это правда… Он тогда наберет много вистов (англ.). .

Со своего места вновь встал репортер из «Рейтерс». Вернее сказать, не встал, а вскочил.

— Вы шутите, господин президент? Ведь там… там идет жестокая война! В конце концов, это очень опасно!

— Я не шучу, — серьезным тоном сказал глава российского государства. — Скажу больше… Готовьте ваши перья…

Никто из присутствующих в зале на этот раз даже и не подумал усмехнуться. Большинство из собравшихся здесь представителей российских, турецких и иностранных СМИ торопливо набирали на своих ноутах и планшетниках тексты сообщенийс пометками «молния».

— Власти Дамаска гарантируют безопасность неформального саммита, который мы намерены провести там завтра, в первой половине дня. Есть надежда… и я хочу обратиться к ним еще раз с этой трибуны… есть надежда, что представители оппозиционных Дамаску сил и организаций не будут препятствовать его проведению.

— Вы сказали — саммита?! — крикнул кто-то прямо с места. — Он будет предшествовать конференции в Аммане?

— Да, я сказал — саммита, — подтвердил российский президент. — Это мероприятие не будет носить политического характера. В своем роде это жест доброй воли. Это, если угодно, сигнал всем сторонам конфликта о том, что пришло время… — президент подчеркнул некоторые слова интонацией, — что пришло время договариваться. Есть и другие мотивы, но я не хотел бы пока открывать повестку этого саммита.