Александр Тамоников - Детонатор

— Что именно?

— Воспаленные и гноятся. Поэтому он все время носит очки. А еще он любит грызть зубочистку, как один актер, не помню какой.

— По Юрчису все?

— Да, — ответила Ивета.

— Опиши следующего бандита, — потребовал Левич.

— Грузин Малхад Ховсуси, — заговорила Ивета, собрав на лбу несколько морщинок. — Такой красавчик, черноволосый, чернобровый. Там, где лицо бреет, кожа синяя. На ходу Малхад как бы пританцовывает… Волосы от груди до самой шеи растут, курчавые… Уши оттопырены…

— Еще кто? — спросил Комаровский, оторвавшись от изучения местности на экране компьютера.

— Матвеев. Огромный, на медведя похож. Или на этого… — Ивета щелкнула пальцами, вспоминая. — На Кинг-Конга. Лобик вот такусенький. — Она показала. — Но не дебил. Хитрый и соображает. — Подумав, она добавила: — Одно время он на Марцелу западал…

— Нападал? — переспросил Левич, у которого не было детей, чтобы учиться у них молодежной терминологии.

— За-па-дал. Нравилась она ему.

— И что? — насупился Комаровский.

— Я с ним поговорила, он понял. Матвей — нормальный парень.

— Нормальный? — Комаровский медленно поднялся, упираясь в стол обеими кулаками. — Это ты родственникам тех, кто на станции «Мирная» погиб, рассказывай. И в Вологонске. И в других городах русских. Нормальный, — передразнил он, меряя недобрым взглядом перетрухнувшую Ивету. — Нормальный душегуб — вот кто он такой. Да все вы…

Махнув рукой, он опустился на место. Царапина на его лице вновь стала кровоточить. Он машинально провел по ней рукой, посмотрел на перепачканные пальцы и вышел из кабинета.

— Валентина Сергеевича чуть твой сообщник не убил, — прокомментировал Левич. — Так что ты, Ивета Янсон, поосторожней выбирай слова. Мы все на вас злы, очень злы.

— Но я ничего не делала такого, — заторопилась Ивета. — Меня саму взорвать хотели, сволочи. Товарищи, называются. Увидеть бы этого Бурова… — Она погрозила кулачком. — Я бы ему в лицо плюнула, я бы ему глаза выцарапала!

— Это уж на том свете, — сказал Левич.

Ивета опешила:

— Как?

— Пристрелил я его. Вот этой самой рукой. — Он поднял растопыренную пятерню. — И не дрогнула рука. И сердце не дрогнуло. Потому что нелюдь был твой Буров, ясно?

— Почему он мой, он не мой вовсе, — заныла Ивета, опасаясь, что ее постигнет точно такая же незавидная участь.

Но Левич уже опустил руку и сменил тему:

— Ты упомянула некую Марцелу. Кто такая?

— Полячка, — ответила Ивета. — Фамилия ее Груда. Крашеная блондинка. Пышная. Видная.

— Чем занималась?

— Не знаю, наверное, тем, что приказывали.

— А ты? — спросил Левич, не скрывая отвращения.

— Я что я? Птица подневольная. — Литовка пожала плечами: — Тоже, что говорили, то и делала. — Она посмотрела на полковника широко открытыми глазами: — Мне ведь смертью угрожали. Я, считайте, заложницей была у террористов.

— Там разберемся, — пообещал Комаровский, который, вернувшись в кабинет, успел уловить окончание тирады. — И каждый получит по заслугам. Каждый!

Он подошел к арестованной вплотную. Его волосы были влажными, лицо — чисто умытым, но от него веяло такой угрозой, что Ивета отшатнулась, прижавшись к спинке стула, который жалобно пискнул.

— Я же помочь вам хочу, — пролепетала она. — Помогаю вам… Все, без утайки…

— Где ты раньше была? — обронил Комаровский, подбоченившись. — И чего не договариваешь? Не верю я, что в группе только четверо осталось.

— Так я же не всех успела перечислить, — затараторила Ивета, выставив перед собой переплетенные руки. — К нам сегодня утром группа Сердюка присоединилась. Три человека.

— Пишу, — оживился Левич, склонившийся над блокнотом.

— Сердюка Петром зовут. Он сильный и опасный. Виски выбриты, как у фашистов. Смотрит волком.

— Кто с ним? — резко спросил Комаровский.

— Селезнев и Стефан Кроха, — ответила Ивета. — Селезнев похож на банковского клерка. Под Ди Каприо косит…

— Какой еще Каприо?

— Актер, — сказал Левич. — Американский. Я вам потом найду портрет в Интернете, товарищ генерал.

— Я сам, — отмахнулся Комаровский, не сводя глаз с Иветы. — И что этот Селезнев?

— С виду безобидный, — сказала она. — Но я слышала, что он любит собственноручно пленных убивать. Не из пистолета. Ножом. Подойдет сзади, схватит за волосы, голову запрокинет и чик…

— Известный номер, — пробормотал Левич. — Небось на работу палачей насмотрелся. Нужно будет проверить.

— Проверим, — пообещал Комаровский, — если живым возьмем. — Он обратился к Ивете: — Что Стефан Кроха?