Александр Прозоров - Присяга Российской империи

— Мне нужно удаление до цели!

— Двадцать пять.

— Я вижу его! Черт возьми, я его вижу! — в ярком небе белый самолет был практически невидим — но черная точка сопел различалась отлично.

— Остаток семьсот галлонов.

— Ну, еще, еще чуть-чуть…

— Шестьсот пятьдесят… Аделард, разорви тебя в клочья, все! Нам пора возвращаться! Мы не дотянем до танкера!

— Я его вижу! Я его вижу, Вилли!

— Мы уже в минусе, фак… Мы же убьемся!

— Дистанция!

— Десять… Все, завязывай! Не дотянем! Мы упадем, майор! Поворачивай, не то оба сдохнем.

— Счас… — прошептал Джулс, скидывая предохранительные крышечки с кнопок пуска ракет. — Ну же, ну… Дистанция!

— Пять!

— Да что же вы, ссуки! — в ярости пилот заколотил кулаком по панели: — Вот он, здесь! Загорайтесь!

Майору казалось, что еще чуть-чуть, и он сможет ухватиться за хвост врага вытянутой рукой, он ясно различал черточки щелей вдоль элеронов и рулей высоты, стабилизатора… Но чертовы ракеты, которые должны бить врага с дистанции тринадцати миль, упрямо не желали захватывать цель, не желали, хотя чертов самолет находился почти в упор [42] В условиях активной радиоэлектронной борьбы такое случается довольно часто. .

— Это все, жопа, — неожиданно спокойно сообщил штурман. — Четыреста галлонов. Мы трупы.

— А-а-а! — майор дернул сектора управления двигателями к себе и заложил правый вираж. Выждал несколько минут, пока лишенная тяги машина теряет скорость, перевел стреловидность крыльев в режим дозвукового полета. — Штурман, «танкер» взлетел?

— Да, сэр.

— Тогда молись. А я попробую дотянуть.

— Они повернули, — на губах капитана Лукашина появилась легкая усмешка.

— Хорошо. Руслан, отключай систему РЭБ.

— Есть командир.

— Убираю форсаж. Изменить стреловидность крыльев.

— Есть, — кивнул второй пилот.

— Алим, остаток, местоположение.

— У нас осталось пятьдесят пять тонн. Координаты: девять градусов южной широты, сто двадцать один восточной долготы. Не знаю, плохо это, или хорошо, но мы входим в воздушное пространство Тимора.

— Надеюсь, нас не засекли, — вздохнул командир корабля. — Мы улепетывали на высоте ста двадцати метров. Сейчас сброшу еще пятьдесят и попытаюсь дойти морем до восточного Тимора. А там повернем через него на север.

— Представляете, мужики, — заметил Кимицко, — какие рожи будут у австралийцев, если мы через три часа вернемся назад и шмальнем в их сторону еще раз?

Летчики расхохотались.

В эту самую минуту ракета «Х-55СМ» на скорости восемьсот сорок километров в час промчалась над озером Карнеги, оставив за собой полосу легкой ряби, пронеслась над безлюдной пустыней Виктория, вздымая легкую желтую пыль, мелькнула над железной дорогой между Зантесом и Наретой, за восемь минут преодолела череду барханов до прибрежной автострады Уэйн и оказалась над спокойными водами Большого Австралийского залива. Инерционная система наведения отсчитала еще двести восемьдесят три километра, после чего ракета сделала крутую горку, подпрыгнул на высоту тысячи двухсот метров. Спрятанная под головным радиопрозрачным обтекателем головка самонаведения выстрелила вперед коротким импульсом, но на удалении ближайших ста километров ничего не обнаружила. Хвостовое оперение качнулось, отворачивая ракету влево, локатор в несколько приемов прощупал море — пусто. Крылатая ракета заложила крутой вираж, оценивая поверхность с правой стороны. Импульс — пусто. Импульс — пусто. Импульс — есть отраженный сигнал!

«Х-55СМ» [43] На выставке МАКС-97 эта ракета экспонировалась под маркировкой «Х-65СЭ». клюнула носом, устремляясь в нужном направлении.

— Тебе везет, — выбросив в коробку абака кубики, Юра Птушко с удивлением обнаружил, что ходить на выпавшее число ячеек он просто не может — все занято. — Ничего, как у нас говорят, не везет в игре, повезет с женщинами.

— Ай, Махмуд, — араб забрал кости, затряс в кулаке. — У тебя только женщины на уме. Ты должен посвятить себя Аллаху, а не тешить свою плоть!

— Знал бы, что ты ни одной бабы не взял, — поморщился Птушко, — так хоть бы тут смазливую повариху с сейнера прихватил. А то кормит сейчас крабов, ни себе удовольствия, ни людям.

— Оп-па! — выбросил кубики Халил. — Пара! Значит, могу бросить еще раз, — он передвинул шашки. — Ты прав, русский, мне сегодня везет.

Они одновременно услышали нарастающий рев, одновременно повернули головы, но увидеть ракету не успели — полуторатонная сигара легко, словно бумагу, пронзила тонкий борт, без труда расколола силуминовый корпус судового дизеля, расшвыряв обломки в стороны, порвала шпангоут на днище и только там, у самого киля взорвалась. Фугасный заряд массой четыреста десять килограмм не просто сделал пробоину — он разорвал небольшой бот в мелкие клочья, расшвыряв обломки в радиусе полукилометра и превратив людей в склизкие ошметки. Спустя минуту на поверхности моря остались только куски палубы, обрывки спасжилетов и прочая плавучая мелочь. Все остальное падало вниз, на шестикилометровую глубину. Туда, где никогда не бывает солнца, где постоянно царит ледяной холод, и куда не удается добраться ни кашалотам, ни акулам, ни даже людям, не смотря на всю их изобретательность.