Андрей Таманцев - Автономный рейд

С интересом поглядывая на деньги, я вдруг, как никогда раньше, понял, что имею возможность спрятаться в любой точке мира. Ведь у меня имеются и еще кое-какие сбережения. Если доберусь до них живым и достаточно здоровым, то лет десять смогу жить на них скромно, но сыто. Много ли мне надо? Это рассуждение сбивало с толку. Невольно наводило на мысль: а не пора ли уйти в кусты?

Таким богатым я еще никогда не был.

Допустим, я сдеру с хозяина «Резо-гарантии» тысяч семьсот — восемьсот зеленых. Это увеличит мои капиталы до миллиона. Искушение! Этого хватит даже на троих, включая При с дочкой. И на то, само собой, чтобы кое-что припрятать, основательно обеспечив мою матушку. Не правильно подумалось:

«припрятать» — как о вещи. Но при моих обстоятельствах, скрываясь, я вначале рискую матерью, а уж потом — самим собой. Это солидный минус моей работы: близкие и любимые автоматически становятся ее заложниками. Таскать маму с собой, не зная, где и в каком виде ты будешь через час, — жестоко.

Но и поселить ее где-то одну, оторвав от знакомых и родных, пусть и обеспечив деньгами, — тоже не лучше. Впервые меня испытывал столь сильный искус. Я не знал, что и думать.

Первым делом — риск. Он очень велик. Намного сильнее, чем в подвале у Гнома-Полянкина. Любой одиночка беспомощен перед такими организациями, как Контора. Но только в том случае, если у Конторы есть очень серьезный повод за одиночкой охотиться. А у них такие поводы есть: одна якобы имеющаяся у меня информация об их тайных экспериментах чего стоит. Тем более что тут помимо служебной надобности появляется и мощный личный стимул для всякого, кто пожелает на служебном рвении погреть руки. И что-то мне подсказывало, что таковых желающих окажется более чем достаточно.

А ведь есть еще милиция, грузины, Девка, страховые компании... Большая толпа, много прыти. В то же время у меня почти нет возможности обзавестись документами. Раньше для нас такие проблемы решал Голубков, УПСМ. Кстати, вот еще кого обязательно запустят, отыскивая меня. Может, использовать При?

Может, у нее отыщутся связи по части документов и безопасных явок?

Однако что-то после подставки, которую она мне так простодушно устроила — ну не совсем она, но с ее подачи, — и достаточно интенсивных постельных упражнений моя страсть к ней несколько поутихла. Опять-таки — дочка. Прятаться с двух-трехлетней крохой не мед. И захочет ли При ради меня оставить ее, даже если есть на кого оставить? Нет, При как соратник в такой игре в прятки — не лучший вариант. Забыть о ней? Пусть сама расхлебывает заваренную Конторой кашу? Могу. Нет, в самом деле, могу. Не может быть, чтобы она оказалась единственной на белом свете. Найдется со временем и другая... Обещаний я ей не давал, долгов перед ней за собой не знаю. Впрочем, вру. Если бы я мог ей поверить хоть на чуть-чуть, про все бы забыл и всех бы бросил. И матушку, и даже ребят. Лишь бы быть с ней, с При, вместе. Лишь бы видеть, слышать и осязать ее все время, каждую минуту.

Сука Полянкин, зря я тебя не убил.

Нет, не зря. Он меня на При посадил, как на иглу, он меня с нее и снимет. Только я еще не придумал, как это организовать.

Да, честно говоря, что-то и не хочется мне с нее сниматься.

Все эти размышления пронеслись в мозгу мгновенно и сгинули почти бесследно, оставив разве что пепелок легкого сожаления. Не верю я в честность вообще. Тем более в бескорыстную законопослушность. И сам — любовь любовью, дружба дружбой — больше полагаюсь на логику. Как мне не раз цитировала одна театралка из какой-то популярной некогда пьесы: «Говнюком быть невыгодно». Вот в этом вся мораль умных людей. Говнюком быть не некрасиво или там неприлично — невыгодно.

Учитывая, сколько придется тратить на обеспечение безопасности, надежной крыши, на переезды и обживание новых мест, моих денег хватит самое большее на пару лет. Пару лет прозябания в каких-нибудь отечественных или иностранных щелях. Чувствуя себя дичью не только для тех, кого я знаю сейчас, но и для тех, кого вынужден буду просить об услугах. Понятно, что за документами, например, придется не к ангелам обращаться. А ворье — оно везде ворье. Профессия такая: облапошивать любого, кто подвернется. А я в качестве жертвы окажусь лакомым куском. И все ради удовольствия самому оплачивать тот риск, который мне сейчас худо-бедно компенсируют другие? Не стоит овчинка выделки.

Ладно, помечтали — и за щеку.

Так, теперь бумаги. Наш человек генетически относится с почтением ко всякому документу, и поэтому в любом сейфе и тайнике всегда найдется нечто, способное надолго замуровать своего хозяина в тюрягу. Девка и иже с ней не были исключением. Например: