Андрей Таманцев - Автономный рейд

Слегка колотил озноб от злобы, которую возбуждала гуляющая в крови химия и которую приходилось сдерживать. А то бы просто так, для разрядки, располосовал подушки. Почему-то вспомнился инструктор, предупреждавший: если делаешь обыск, имитируя воровство, непременно учини приметы варварства. Разбей что-нибудь, поломай, изрежь. Внешне — бессмысленно, но чтобы бросалось в глаза: вор боялся и потому крушил все вокруг, чтобы разрядку себе дать. Вор вынужден ненавидеть тех, кого обворовывает.

Наконец вода в ванной смолкла.

Я подмигнул камере: вам, мол, ребятки, только смотреть, а я сейчас всласть побалдею на шару. О, чуть не забыл. Привстал и из стоявшей на тумбочке бутылки наплескал полстакана водяры. Экспериментировать так экспериментировать.

— И мне можно? — робко попросила освежившаяся партнерша, подходя к кровати.

— А как же! — оживленно отозвался я, наливая ей побольше, чем себе.

Все в рамках: самец, возжаждавший на сей раз взаимности, поит жертву для раскрепощения. — Ты профессионалка?

Она, опрокинув, вернула мне стакан и, вытирая губы ладошкой, на всякий случай удивилась:

— Я? — Стояла, влажная, чуток косолапя, не пытаясь скрывать плоские груди и треугольник под пупком. Но и не слишком демонстрировала ранимые места, боясь спровоцировать неприятности. Как все-таки женщины быстро осваиваются, чутьем находя самый оптимальный для момента стиль. Что ж, придется ее несколько припугнуть.

— Иди сюда. — Я приглашающе откинул одеяло слева от себя.

Она обошла тахту замедленно, и я с трудом проглотил желание рявкнуть, чтобы не тянула время. Сейчас мне на руку любые затяжки, нагнетающие скуку у возможного зрителя. Авось начнет отвлекаться. Вряд ли тот экран, на котором я, единственный перед ним.

Улеглась настороженно, но именно так, как мне требовалось: теперь к первой камере, у фальшивого окна, она была спиной, а от второй, у двери, ее лицо заслонял я. Бурление под одеялом должно было показать, что я с энтузиазмом лапаю ее, но на самом деле дергался только локоть, а пальцы мои мягко легли ей под ухо и притиснули горло. Стоило некоторого труда не дать волю жадному позыву стиснуть его со всей силой.

Я зарылся лицом в ее мокрые волосы — запашок стал гораздо меньше, но все равно ощущался, — накрыл нас с головой одеялом и сухо спросил:

— Понимаешь, что сейчас тебя прикончить — шесть секунд? Кивни.

Она не только кивнула, но и умудрилась прохрипеть:

— Не надо... Я все... сделаю... Я ослабил хватку:

— Гладь меня... Энергичнее!.. А теперь... — Да что она, экономила шампуни, что ли, которых в ванной хоть залейся? От корней волос тянуло какой-то тухлятиной, хоть посылай ее перемываться. Чтобы сдержаться, напомнил себе, что это не она, это мой обострившийся нюх виноват. — Излагай, что здесь за сумасшедший дом?

— Ну... Просто частный экспериментальный.

— Что-о? Тут и в самом деле дурдом?

Так вот оно что. Серега — не тюремщик. Он профессиональный санитар психушки. Правильно говорят, что форма содержательна. Хоть и схожая работа, а все ж таки если в белых халатах, то специфика иная.

— А на кой он? — спросил я. — Зачем такой нужен?

— Ну лечат здесь. Психов. Опыты ставят.

— А бабы? Ты здесь что делаешь?

— Ну мы тоже — для опытов.

— Так вы добровольцы, что ли?

— Ну не совсем.

Интересно, но в такой манере она мне будет год сказки рассказывать.

Маленько придушил и рявкнул шепотом:

— Быстро и четко! Кто ты, как тут оказалась, что знаешь об этой берлоге и что здесь видела... Тихо, по порядку и не забывай шевелиться!

Профессионалки хороши тем, что на своей шкуре выучили: бывают ситуации, когда нельзя выкобениваться. Опять-таки опыт: их не раз допрашивали и хозяева-сутенеры, и в милиции, так что — привычка. Да и навыки, конечно. Они в автоматическом режиме, не затрудняя голову, делают все, что клиенту требуется.

Однако у этой ничего похожего не замечалось. Неуклюжие руки ее не столько гладили, сколько опасливо шарили по мне. Наверное, так ведут себя жены с пьяными мужьями, когда боятся не уступить, хоть и противно. И вроде она искренне удивилась моим вопросам:

— Как это «кто я»? — У нее даже некоторый интерес ко мне выступил поверх страха и неприязни. — Мэнээс, конечно.

— Что это такое?

— Младший научный сотрудник, конечно.

Издевается она, что ли, над нашпигованным химией страдальцем?

И я опять придушил ее, заставив поизвиваться не столько от нехватки воздуха, сколько от испуга: