Андрей Таманцев: Двойной капкан

В общем, все было ясно. Опять же — на первый взгляд.

Ну не нравились мне мои гости. Что-то в них было не то. По всем приметам это был банальный наезд. И вместе с тем нет, не просто наезд. А что? Не мог допереть. И потому злился, хотя, понятное дело, держал себя, как выражаются в культурных компаниях, в рамках приличий. Но на всякий случай открыл распределительный щит, пощелкал рубильниками и между делом нажал кнопку на неприметной черной коробочке с замигавшим красным светодиодом.

— А это что за хренобень? — заинтересовался старший.

Он, конечно, сказал не «хренобень», а по-другому, но смысл был тот же.

— Пожарная сигнализация, — объяснил я.

— Ну-у! Пока из Зарайска пожарки прикатят, от твоей столярки и хазы одни головешки останутся!

Я промолчал. Не объяснять же ему, что эта хренобень подает сигнал не в зарайскую пожарную часть, а чуть-чуть в другое место.

— Сколько на тебя мужиков пашет? — продолжал расспросы мой гость.

— Двадцать шесть.

— Не хило. По сколько же ты им платишь?

— Когда как. Пока немного. По сто пятьдесят — двести.

— Тысяч? — уточнил он.

— Тысяч! Кто же за сто пятьдесят тысяч будет работать? Баксов, конечно.

— А сколько самому остается?

— Долларов по триста в месяц, — ответил я, и это была чистая правда. Но мой любознательный собеседник мне, разумеется, не поверил.

— Ладно туфту гнать! У самого японская тачка, домину строишь.

— У бабы новая «Нива», — подсказал качок, утомившись, видно, ролью стороннего наблюдателя.

— Она устроилась музыкальным работником в детский сад в Выселках, — терпеливо объяснил я. — Каждый день по четыре километра туда и обратно, да еще с ребенком — не находишься. Пришлось купить «Ниву». По нашим дорогам, сами понимаете… — Давай к делу, — перебил меня старший. — Ты меня знаешь?

— Нет, — честно ответил я.

— Я — Шрам. Понял?

— А по имени-отчеству?

Он слегка удивился вопросу, но все же ответил:

— Николай Васильевич.

— А я — Сергей Сергеевич.

— Я тащусь! — снова вмешался в разговор качок. — Сергей Сергеевич! Вникни, Шрам, а?

— Заткнись, — бросил ему Шрам и повернулся ко мне:

— Это Чир. Мастер спорта по боксу, между прочим. А те двое, не смотри, что невидные из себя, каратисты.

Правильные пацаны. У того черный пояс, а у второго — красный. Ты Пашу Раменского знал?

— Здоровый такой, с родимым пятном на носу? — уточнил я.

— Ну! — подтвердил старший.

— Знать особо не знал, но приходилось встречаться.

— Больше не встретишься.

Подручные Шрама захохотали. Я бы сказал — довольно нервно. Нетрудно было догадаться почему. Месяца два назад Пашу Раменского, державшего Зарайск, пристрелили при разборке вместе с тремя или четырьмя его кадрами. Об этом даже в «Московском комсомольце» была заметка. И теперь на первый взгляд выходило, что Шрам осваивает отвоеванную территорию.

Но только на первый взгляд. Тут у меня уже не было ни малейших сомнений: Пашу Раменского я действительно знал — познакомился во время тех самых душеспасительных бесед. И он, кстати сказать, показался мне человеком разумным и даже рассудительным. Во всяком случае, умеющим трезво просчитывать варианты. И он первым понял, что с такими странными отморозками, какими в глазах его окружения были мы, лучше, пожалуй, не ввязываться в принципиальные споры. Ну, до поры до времени. Так, вероятно, он решил и даже убедил в этом своих более горячих сподвижников. Но до своего времени, увы, не дожил.

Все так. Пашу я знал. Но главное было в другом: ни этот Шрам, ни один из его подручных Раменского и в глаза не видели. Паша был маленький, весь как бы перевитый жилами сорокалетний человечек с орлиным носом и без единой родинки или даже бородавки на изрытом оспой лице. Такого один раз увидишь — и уже ни с кем не спутаешь. Да, его шлепнули при разборке, это верно. Но было у меня ощущение, что об этой разборке Шрам узнал из той же самой заметки в «Московском комсомольце». Ай-ай-ай. А врать-то нехорошо. Но врут — по крайней мере в подобных случаях — не из любви к искусству, а для достижения каких-то вполне определенных целей.

Каких?

Случайный наезд залетной братвы?

Ну, посмотрим.

— Договоримся так, Сергей Сергеевич, — продолжал Шрам. — Ты отстегиваешь нам пять штук и спишь спокойно. И никаких пожаров не боишься и вообще ничего.

— Пять штук чего? — переспросил я.

— «Зеленых», козел! Чего! — популярно разъяснил мне качок.

— А, «зеленых»! — повторил я. — Нет вопросов. У меня как раз в инструментальном шкафчике были отложены пять тысяч баксов — завтра предстояло расплатиться с леспромхозовскими за делянку с трелевщиками и за пилораму с сушилкой. Я извлек пачку и бросил ее Шраму.