— Он теперь слушает других людей, сегодня уже не восемьдесят девятый… — Вам сейчас… сколько?
— Пятьдесят два, — сказал Клоков.
— А мне семьдесят. Но такой циничной, хамской расправы над наукой не допустил бы ни Хрущев, ни Ленька, никто… А уж Сталин пустил бы вас всех за такое правление на шашлык, и был бы прав. Так что говорить мне с вами решительно не о чем.
— Так что же, — грустно улыбнулся Клоков, — аудиенция окончена, поворачивать оглобли?
— Как вам будет угодно, — сказал академик и отвернулся к окну. — Я вас не приглашал.
Клоков понял: умный иезуит Лапичев все рассчитал точно. Не прилагая усилий, что называется, и пальцем не пошевелив, дали вспыльчивому старику выпустить первый пар. Теперь можно было потихоньку приступать к делу.
— Я бы уехал, — сказал Клоков. — Но неужели вы думаете, — вдруг вскричал он и вскочил из кресла, — вы, зная меня столько лет, допускаете, что у меня душа болит меньше вашего!
— А черт вас теперь всех разберет! — с желчным презрением ответил Черемисин. — Оборотень на оборотне… Уж какие люди, казалось бы… Лишь прикоснулись к власти, лишь чуть понюхали денег — и что же? Может, назвать имена? Перечислятьвечера не хватит. Русская наука! От Ломоносова! Во что вы ее ввергли?!
— Хотите коньяку? — спросил Клоков.
— А что? За упокой отечественной научной мысли можно и выпить. Чокаться с вами, уж простите, не пощажу ваших титулов и регалий, неохота, да на поминках, знаете ли, и не чокаются. Наташа! — крикнул Черемисин.
Его дочь сидела с Лапичевым в гостиной у камина и, невольно подчиняясь бодрому напору и мужскому очарованию своего визави, слушала сплетни и байки с самого верхнего этажа российской власти, о каких нельзя было бы узнать даже в самой информированной прессе.
Она поспешила на зов отца.
— Сообрази-ка нам чего-нибудь, — пощелкал пальцами академик. — Закусончик какой-нибудь… В общем, сконструируй для знатного гостя.
— Да бросьте вы, Андрей Терентьевич! — с сердцем воскликнул Клоков. — Сегодня именитый, а завтра… — А вот завтра и поглядим… — уже явно помягче сказал академик.
Наташа Черемисина ушла готовить, и, когда она скрылась, академик сказал:
— Значит, так, Герман Григорьевич, обсуждать проблему моего возвращения считаю излишним. При нынешнем раскладе — не вернусь. И покончим с этим. Вы ведь знали, когда ехали, что другого ответа не будет. Стало быть, приехали с чем-то иным. Слушаю… — Ошибаетесь, Андрей Терентьевич. Никакого камня за пазухой у меня нет. Но если бы вы вернулись, это было бы радостью для тысяч людей. Вы лидер коллектива, его символ.
— Лидер, символ… — вновь чувствуя приближение едва стихшего гнева, покраснел Черемисин. — Что я их, этим символом, что ли, кормить буду?
— Вот это и надо бы обсудить, — сказал Клоков.
— А что тут обсуждать? Теперь же всюду коммерческая основа. Можно, конечно, взять наш монтажно-сборочный корпус длиною сто семьдесят пять метров, разбить его штук на тыщу клетушек да и открыть на месте научно-производственного объединения общедоступный публичный дом. Вот вам и деньги на бочку! Только это уж как-нибудь без меня. После моей смерти, которой ждать, конечно, недолго, поскольку видеть все это, отдав делу сорок пять лет, никакое сердце не выдержит.
Потукает-потукает, да разорвется.
— Насчет супердома идея хорошая. Ну а если всерьез?
— Слушайте, — сказал Черемисин, — не морочьте мне голову. Вы же не просто так явились. У вас наверняка есть идея, которую требуется освятить легендарным именем вышедшего в тираж старика Черемисина. Излагайте.
— Все как раз наоборот, — строго, почти жестко сказал Клоков. — Напротив, Андрей Терентьевич, я приехал искать у вас совета и поддержки. Если хотитепомощи. Для вас, возможно, не секрет, что у меня есть враги. Тьма-тьмущая врагов. Им только и надо, чтобы я ушел по вашему примеру. Вот тогда-то они и разгуляются.
— Охотно верю, — кивнул конструктор. — Ну и что из того? Какой помощи вы ждете?
— В стране есть две соперничающие группы. И те и другие атакуют меня с двух сторон, чтобы я дал согласие и убедил Президента снять гриф секретности с вашего «Зодиака».
— Та-ак, — сказал Черемисин. — Чрезвычайно интересно… И что же, позвольте узнать, будет дальше? Небольшая тихая распродажа?
— Да что вы, Андрей Терентьевич, — невесело усмехнулся Клоков. — Кто ж его купит?
— То есть как — кто? — изумился Черемисин. — Это же истинное «ноу-хау», в полном смысле высокая технология! С руками оторвут! Или вы думаете, эти ваши толкачи-щипачи снятия секретности просто так добиваются? Наверняка уже снюхались с кем-нибудь за кордоном. Вот и теребят вас, чтобы других обойти… — Но это же преступление, — замахал руками Клоков, — вот так, за здорово живешь взять и отдать мировой приоритет!
Читать дальше